Николай Муравьёв родился в августе 1809 года в семье, как минимум два представителя которой прославились на дальних рубежах империи. Прадед был участником Великой Северной экспедиции 1733–1743 годов под руководством легендарного Витуса Беринга. Командуя кочем «Обь», исследовал суровые Баренцево и Карское моря. Дед был губернатором Архангельской губернии. Отец служил в не менее суровой Восточной Сибири, в каторжном Нерчинске, потом отправился на флот, дослужился до командования линкором и лишь затем вернулся в Петербург, где в опасных дворцовых интригах добыл себе чин тайного советника, а оставил службу в должности императорского статс-секретаря.
Получив начальное образование в частном пансионе, Николай Муравьёв — младший, как и подобало отпрыску такого рода, отправился в Пажеский корпус. Окончил его с золотой медалью и в статусе камер-пажа великой княгини Елены Павловны — жены Михаила Павловича, младшего брата императора Александра I. Развивать успех при дворе Николай не стал и четыре следующих года провёл в гвардии. Участвовал в очередной русско-турецкой войне и в подавлении очередного польского восстания, заслужив четыре ордена и золотую шпагу «За храбрость», после чего, как было принято, оставил службу «по болезни» и удалился в своё имение налаживать запущенное за годы отсутствия хозяйство. Тут началась не менее очередная кавказская война, и весной 1833 года уже в чине армейского майора Николай Муравьёв принял участие в вылазках против горцев, где снова был ранен. Лишь в 1844 году 35-летний генерал-майор Муравьёв окончательно оставил военную службу и отправился поправить здоровье. Поехал, однако, не в своё имение смущать сердца прелестниц молодых, а прямиком в Париж, откуда через два года вернулся поздоровевший, отдохнувший и с невестой — Катрин де Ришемон, ставшей после крещения и венчания Екатериной Николаевной Муравьёвой.
Обвенчались молодые в январе 1847 года в церкви города Богородицка Тульской губернии, военным и гражданским губернатором которой был назначен жених незадолго перед этим. Впрочем, благодетельствовал тулякам Николай Николаевич недолго. Надышавшись вольным парижским воздухом, захотел, чтобы всё было как во Франции, и первым из российских губернаторов ходатайствовал перед императором об освобождении крестьян. Уже в сентябре того же года он, получивший от Николая I определение-приговор «либерал и демократ», отправился в Петербург готовиться к новому переезду, к новой должности — подальше от столицы, губернатором Восточной Сибири.
Разворот на Восток
Восточно-Сибирский край в 1848 году, когда туда прибыл новый губернатор, был местом не только далёким, холодным и неизведанным, но ещё и не вполне устойчивым в политико-дипломатическом смысле. Единственным соседом России на восточных рубежах выступал цинский Китай, с которым в памятном роду Муравьёвых городке Нерчинске в 1689 году был подписан первый межгосударственный договор. Нерчинский трактат до сих пор неофициально считается китайской стороной единственным равноправным договором между Москвой и Пекином, но в России его таковым не видели никогда. Причина проста: в соответствии с этим договором граница между империями проводилась очень примерно, по «Каменным горам» — Становому хребту и нескольким рекам бассейна Амура. Мало того что на практике это выглядело совершенно неясно, потом оказалось, что ещё и названия некоторых рек были перепутаны. Но главное, южная часть «Каменных гор», считавшаяся китайцами своей исконной землёй, в то же время из-за холода и труднодоступности интереса у Пекина не вызывала, а вот русские казаки уже принялись за её освоение. Теперь же им пришлось убраться оттуда, оставляя между Россией и Китаем незаселённую (не считая малочисленных местных племён) «буферную зону».
Назначение в эти края Муравьёва совпало с невероятно активной деятельностью капитана Геннадия Ивановича Невельского, рьяно изучавшего устье Амура, Охотское море и пределы острова Сахалин. Новый губернатор ещё загодя, из Петербурга, заручился поддержкой Невельского, и вместе они смогли переломить сопротивление Комитета министров, не желавшего конфликтовать с Китаем. Муравьёв и Невельской в значительной степени на свой страх и риск проводили политику, которую одни называли «агрессивной», а другие — «активным освоением» Восточной Сибири и Дальнего Востока. Оставляя русские военные посты на «ничейной» земле, требуя, в свете неизбежного противостояния с Западом, принятия мер по защите Камчатки, кратчайший путь к которой лежал по Амуру, они поставили царя перед фактом своих свершений.
Петербург разворачиваться на Дальний Восток не хотел: хватало проблем с Ближним. Турция уже вступила в войну с Россией, изучали карты Крыма и Кавказа в Париже и Лондоне, и 11 января 1854 года Николай I делегировал Муравьёву право вести все сношения с китайским правительством самостоятельно. В первую очередь заботы Муравьёва касались переноса границы за Амур или хотя бы на Амур. По реке, которую китайцы называли Чёрным Драконом, с мая началось движение войск и русских гражданских поселенцев в Приамурье. Первый сплав из 77 судов, включая два парохода, возглавил лично губернатор, а первыми мирными мигрантами стали члены 51 семьи из Иркутской губернии, за которыми последовали две сотни забайкальских казаков.
6 декабря 1854 года «за неутомимую деятельность и особые труды для пользы и устройства вверенного края предпринимаемые» сибирский губернатор Николай Муравьёв был пожалован орденом Святого Александра Невского. Полученный таким образом карт-бланш и отсутствие внятной реакции Пекина на изменение ситуации в Приамурье (в Китае шли Опиумные войны, и руки не доставали до северной границы) стимулировали Николая Муравьёва к ещё более ответственным шагам.
После невероятно сложных переговоров с китайцами (как хорошо понимают, о чём идёт речь, сегодняшние бизнесмены!), в ходе которых Муравьёв проявил невероятное упорство, переходящее в жёсткость, 16 мая 1858 года между Россией и Китаем был подписан Айгунский трактат. Границу передвинули на русло Амура, а Уссурийский край (Приморье) признавался временно, до нового договора, состоящим в общем владении двух держав. Николай Муравьёв получил за заключение этого договора титул графа Амурского и чин полного генерала.
Отсель грозить мы будем…
Ни Айгунский, ни Пекинский договоры до сих пор не признаются Китаем справедливыми (в 1926 году Пекин даже потребовал от СССР вернуться к границам, определённым Нерчинским трактатом). Но Муравьёв-Амурский был человеком своего XIX века и чётко понимал, что в дипломатии прав тот, на чьей стороне сила. Несмотря на то что тогда губернатору так и не удалось наладить регулярное почтовое сообщение по Амуру и добиться добровольного заселения обретённых территорий, по его проекту, высочайше одобренному в столице, было сформировано Амурское казачье войско, и Муравьёв с энтузиазмом смотрел на перспективу присоединения к России Маньчжурии и Кореи. Немало сил положил он и на освоение и укрепление Камчатки, хотя во время Крымской войны отстоять Петропавловскую крепость от английской эскадры адмирала Прайса так и не удалось, но и победой камчатский рейд англичане назвать так и не решились. Наконец, Муравьёв-Амурский сам выбрал место для будущего памятника себе, приказав в июне 1858 года разместить очередной военный пост недалеко от впадения в Амур реки Уссури. Возникшее там позже поселение назвали Хабарово, потом название превратилось в Хабаровку, а со временем деревня выросла в столицу Приамурья город Хабаровск, на набережной которого в 1891 году по проекту скульптора Александра Опекушина появился бронзовый монумент Муравьёву-Амурскому с пятью памятными досками в честь его сподвижников по освоению края «далёкого, но нашенского». Но на купюре в 5000 рублей изображён не этот памятник.
В Париж и домой, к себе...
В 1861 году Муравьёв-Амурский подал в Петербург проект о разделении Восточно-Сибирского губернаторства на два. Управлять одним хозяйством площадью в пол-Европы при отсутствии нормального сообщения и с центром, и с «регионами» было трудно. В столице проект не одобрили (это разделение всё равно произошло, но почти четверть века спустя), и своенравный граф ушёл в отставку. Получив почётное звание члена Государственного совета, граф убыл на постоянное жительство на родину супруги — в Париж, откуда в Россию наведывался нечасто и лишь по крайней надобности. В Париже Николай Николаевич и скончался 18 ноября 1881 года, прожив за свои 72 года три полноценные жизни: военную, государственную и тихую, отставную. Похоронили его на кладбище Монмартр, но сто лет спустя оказалось, что это ещё не конец биографии.
В 1917–1922 годах на присоединённые Муравьёвым-Амурским территории пришла советская власть. В январе 1925-го Дальревком, заседавший в городе, основанном царским графом, принял решение о сносе памятника ему, так как монумент работы Опекушина «не представлял интереса ни с исторической, ни с художественной стороны». Бронзового Муравьёва и доски с именами его сподвижников пустили на лом, а на постамент вознесли Ильича (с размером Ленина ошиблись, пьедестал оказался великоват, и вождя мирового пролетариата видно было не очень хорошо). Перестройка скинула на землю и его. Новый памятник — копия первого, опекушинского, был воздвигнут на амурском утёсе в годовщину основания города, 31 мая 1992 года. Они — и памятник, и утёс — и попали на купюру, выпускаемую Центробанком России с 2006 года.
Муравьёв-Амурский вернулся в русскую историю, и новые памятники графу появились в 2000-х в Чите, Благовещенске и Находке. Во Владивостоке бронзовый губернатор в парадном мундире и с Айгунским договором в руке взирает на бухту Золотого Рога и Русский остров, ставший таким во многом благодаря его усилиям. Могила графа теперь тоже здесь — в 1990 году останки Николая Муравьёва-Амурского перенесли из Парижа в Приморье. Хотел бы этого он сам? Кто знает… Он не нравился многим, ему не нравились многие. Но ведь человек — не купюра...
Продать Аляску
Николай Муравьёв-Амурский первым выдвинул идею продажи Аляски, ещё в правление Николая I, в 1853 году. Свой проект граф мотивировал тем, что в случае большой войны в Тихом океане удержать полуостров будет очень трудно и, скорее всего, Великобритания или США отберут его у России военным путём. А продажа могла бы укрепить отношения Петербурга и Вашингтона. Идею Муравьёва в Петербурге тогда не поддержали. Однако четырнадцать лет спустя Аляска всё-таки была продана.
Последователь
Дело Муравьёва успешно продолжил граф Николай Игнатьев, окончательно «дожавший» китайцев. В 1860 году его усилиями был подписан Пекинский договор, по которому Россия обрела долгожданное Приморье с прямым выходом в Тихий океан. Там, на самом юге Уссурийского края, на полуострове, получившем позже имя графа Муравьёва-Амурского, был поставлен военный пост Владивосток, название которого было составлено из двух слов, в полном соответствии с идеями Николая Муравьёва: «владеть + восток».
0
119.00
