Почему одни изобретения практически мгновенно завоёвывают мир, а другие так и остаются невостребованными? В чём отличие изобретения и инновации? Как изобретателю добиться экономического успеха? И должно ли государство поддерживать рискованные инновационные проекты?
— Инновация — это то, что улучшает жизнь человека, точнее, многих людей. Изобретатель и инноватор — часто принципиально разные люди. У изобретателя главная задача — что-то изобрести. Он из-за этого стремления готов всем пожертвовать, семье жизнь испортить. А инноватор — это человек, который умеет превратить идею, изобретение в продукт, необходимый людям. В товар, пользующийся спросом. И это другой процесс, который не все могут и умеют организовать. Может быть, от человека с «научными» или «изобретательскими» генами и не стоит ждать, чтобы он занимался инновациями.
— Поскольку инновация по определению должна улучшать жизнь людей, причём не одного-двух, а многих, то, естественно, это экономика. Швейная машинка, безусловно, инновация. Но и новый дизайн обуви, который делает её более удобной, тоже.
— В «Науке и жизни» в 1958 году была опубликована заметка про изобретение мобильного телефона. А в нашу жизнь мобильники вошли только через сорок лет. И таких примеров, когда изобретение опередило время, много. Почему так происходит?
— Чтобы изобретение стало инновацией, его должен воспринять рынок. Новое принимается не сразу. Я, кстати, помню, как в банке запрещали расписываться шариковой ручкой. Сами ручки уже были в ходу, но расписываться полагалось перьевыми. Даже новые методы диагностики и лечения не всегда могут быть оценены врачами. Вот недавний пример — Элизабет Холмс, американка, в 19 лет придумавшая быстрый метод анализа крови, для которого достаточно одной капли. Сейчас у неё компания стоимостью несколько миллиардов долларов, но ей понадобилось почти десять лет, чтобы продвинуть свою технологию. Не всегда легко определить, какое изобретение сможет завоевать рынок, а какое окажется бесполезным или несвоевременным.
— Вы хотите сказать, что судьба потенциально полезного изобретения во многом зависит от случайных факторов?
— Как говорит ректор Высшей школы экономики Ярослав Иванович Кузьминов, инновации — это хаотическое движение в правильном направлении. Многое зависит от самого инноватора, его характера, пробивной силы, способности убеждать. Бывает, конечно, что в крупной компании кладут на полку изобретение, принципиально изменяющее характер выпускаемой продукции. Не потому что не понимают его ценность. В текущее производство уже вложены огромные деньги, и руководство компании десять раз подумает, выводить ли на рынок новый продукт, пока не окупились вложения в предыдущий.
— Иван Михайлович, вы много лет руководите Фондом содействия малым предприятиям. Малые — осознанный выбор?
— Да, осознанный. Когда двадцать лет назад наш фонд только организовывался, нам говорили: «На фундаментальную науку денег не хватает, а вы собираетесь их давать частникам, безвозмездно и безвозвратно!». Была долгая, серьёзная дискуссия с людьми, которые тогда возглавляли бюджетный комитет в Государственной думе. Начальные стадии инновационного бизнеса — «предпосев» и «посев» — считаются зоной риска. И во многих странах эти стадии поддерживают из государственного бюджета, причём безвозмездно. В США существует программа SBIR (Small Business Innovation Research), она была взята за образец при создании нашего фонда.
У нас, в России, государство, быть может, идёт чуть дальше в поддержке следующих стадий инновационного процесса. Во всём мире венчурный бизнес частный, а у нас есть РВК — Российская венчурная компания, есть Роснано, и это государственные деньги. Как говорит руководитель РВК Игорь Рубенович Агамирзян, роль этих институтов развития — исправлять дефекты нашего рынка. Когда создавалась РВК, частный капитал в рискованные проекты просто не шёл. Сегодня в стране работает уже большой объём частного венчурного капитала и государственные компании могут понемногу отходить от прямой поддержки проектов.
— А результаты как-то можно оценить? Ваш фонд существует уже больше 20 лет, Ассоциация инновационных регионов России — 5 лет…
— Вот у меня на столе — «Инновационный атлас». Это то, что фонд «натворил» за 20 лет. Открываем наугад: компания «Диаконт», выручка сейчас порядка 10 млрд рублей, производит роботизированные системы для контроля безопасности атомных электростанций, поставляет их за рубеж, в том числе в США. Роботы, о которых идёт речь, работают в горячей зоне реакторов, проводят инспекцию — не появились ли какие-то дефекты, трещинки и если появились, то могут прямо в горячей зоне микротрещинки заварить.
— У нас они тоже используются?
— Конечно. И таких известных, добившихся успеха компаний очень много. Например, «Тритон-ЭлектроникС» выпускает медицинское оборудование, «Диамех» — приборы для измерения вибраций, «Аргус-спектр» — системы пожарной и охранной сигнализации. Если подсчитать и сравнить, сколько денег мы им дали по грантам и сколько они теперь платят налогов в федеральный бюджет, то получится, что наши вложения давно окупились. Но это рисковая зона, и, конечно, не все выходят на миллиардные выручки. Ассоциация инновационных регионов России ведёт рейтинг «ТехУспех», куда попадают компании с оборотом от 100 млн рублей. Так вот, в этом рейтинге довольно много компаний, которые так или иначе имели дело с фондом. И всё же я сразу предупреждаю тех, кто к нам приходит: если можете не обращаться к государству — не обращайтесь. Потому что бюджетные средства — это постоянный контроль, часто избыточный, навязчивый. В законе о науке появилась наконец запись, что контролировать эффективность использования бюджетных средств, направляемых на инновационную деятельность, надо с учётом того, что эта деятельность является по своему характеру рисковой и в процессе её осуществления могут быть финансовые и технологические потери.
— А за судьбой тех, кому вы дали грант, а они не смогли ничего сделать, вы следите?
— Идеология фонда — помогать понемногу, но очень многим. Государство даёт через нас две тысячи грантов по программе «УМНИК», из них примерно 100—200 участников переходят на программу «СТАРТ». Следить за всеми, в разных регионах, — дело безнадёжное.
— Ваша экспансия в регионы тоже осознанная?
— Когда в 1994 году меня назначили директором фонда, я взял статистический справочник и посмотрел, как распределён научно-технический потенциал России. Инновации, хотим мы или не хотим, рождаются в основном там, где есть научно-технический потенциал. Его условно 50% в Центральном федеральном округе, 15% — в Северо-Западном, примерно по 7% — в Уральском и Сибирском федеральных округах, по 2% — в Южном и Дальневосточном федеральных округах. И мы решили с самого начала, что в центре будем оставлять не больше половины денег. На самом деле в регионы идёт примерно 66%. Процесс создания небольших инновационных компаний быстро пошёл в Свердловской области, в Белгородской, в новосибирском Академгородке. Как ни странно, в Москве дело шло чуть медленнее.
— От чего зависит стремительность развития компании?
— С моей точки зрения, в значительной степени — от команды, от лидера, от идеологии. Одни стартуют быстро и сразу хотят заработать много, другие действуют спокойно, не спеша — по стайерскому принципу. Быстро продвинуться можно на каких-то дизайнерских решениях, но там довольно скоро происходит насыщение. Опыт показывает, что в итоге победителями оказываются те, кто осваивает наукоёмкие продукты, экономически более эффективные на длинной дистанции с перспективой выхода на зарубежные рынки.
— А какие же наши продукты оказались конкурентоспособными в мире?
— Прежде всего, разработки в области информационных технологий, IT. Западный рынок они освоили очень быстро — для этого не требовалось ничего, кроме мозгов. Как сказал Тагир Яппаров, основавший в начале 1990-х компанию «АйТи», «мы приватизировали только своё образование». С «железом» для IT отрасли сложнее, здесь нам ещё работать и работать.
— Мы ведь сейчас большую часть «железа» закупаем за рубежом? А когда-то предполагалось, что элементной базой страну будет обеспечивать Зеленоград…
— В те времена, когда создавали Зеленоград, массового опыта использования электроники в быту ещё не было. Электроника применялась в основном в оборонном комплексе. На эту узкую область и ориентированы зеленоградские предприятия. Заказы «оборонки» они и сейчас выполняют, поскольку опыт показывает, что оборонную продукцию лучше не оснащать зарубежными комплектующими. Бытовую же электронику мы закупаем вместе с элементной базой. В Зеленограде есть завод «Микрон», он может всё это производить, но кто будет покупать? Потребности в чипах для карт метрополитена, банковских карт этот завод покрывает, а высокого спроса на отдельные микросхемы у нас просто нет. Даже игрушки завозят с уже встроенными электронными «пищалками». Кто у нас сегодня массово производит телевизоры? Никто. Собирают — да. Не заниматься же заменой микросхем, которые пришли в комплекте для сборки, на аналогичные, но произведённые у нас? Сегодня в России нет серьёзных потребителей продукции микроэлектроники, ради которых стоило бы вложиться и построить заводы с современными технологиями. Мы расслабились и практически всё начали или закупать, или заниматься сборкой. Кстати, на этом теряется школа.
— Так, может, сейчас самое время начать? В рамках задачи замещения импорта?
— Из опыта работы нашего фонда с малым и средним бизнесом могу сказать, что в некоторых отраслях уже появились продукты, которые совсем не хуже зарубежных. Скажем, медицинское оборудование, медицинская мебель. Российские компании делают настолько качественную, функциональную и надёжную мебель, что покупать зарубежные тумбочки и шкафы сейчас могут только те, кому деньги девать некуда. В области стоматологии есть примеры, когда сделанные в России боры вывозятся в Америку, там переупаковываются и ввозятся обратно. Даже компьютерные томографы уже мы здесь производим — совместно с «General Electric».
— Это, конечно, радует. Но всё же возвращаясь к товарам массового спроса: то, что мы значительную часть бытовой электроники ввозим из-за рубежа, потому что купить дешевле, чем сделать своё, это нормально?
— Нет, не нормально. В какой-то момент решили, что мы отстали безнадёжно, и стали закупать не технологии, а технику. Сначала — мы не можем производить компьютеры, давайте компьютеры закупать. Потом — телевизоры. И пошло. Оказывается, мы не можем делать ни холодильники, ни стиральные машины. И станки не можем производить. А как без станков? Ну хорошо, кто-то успел с помощью иностранцев построить здесь заводы — их заводы. Но если они, не дай бог, перестанут поставлять комплектующие — что делать будем? Страна не должна изолироваться, но то, что у нас получилось, неправильно. Закупки отдали на усмотрение корпораций — и никакого механизма регулирования. Попытались бы корпорации в старое советское время закупать целые прокатные
А сейчас — деньги есть, взял и купил на сотни миллионов долларов новый заграничный прокатный стан. И вся отечественная машиностроительная отрасль, которая «по идее» работала на этот прокатный стан, осталась без заказов. Куплю новый корабль, новый самолёт, возьму в лизинг, — и в итоге наши авиастроительные заводы остаются без заказов и выпускают по одному самолёту в год. А мы закупаем чужое, оправдываясь тем, что потребителю нужен комфорт, удобные сиденья… Деньги есть — мы туда нефть, они нам доллары, мы им эти доллары назад, на фрукты, овощи, холодильники… Нужное дело, но в разумных пределах.
— Как вы считаете, что нужно делать, чтобы изменить ситуацию? Может быть, как-то стимулировать интерес к технике, к инженерным специальностям?
— Если нет промышленности, куда я своего ребёнка буду готовить, на какую инженерную специальность? Нет, я его отправлю учиться на финансиста, потому что банков вокруг больше, чем заводов.
— Вообще-то, финансистов уже переизбыток…
— Дело не в этом. Если будет промышленность — не важно, частная или государственная, — нужны будут собственные разработки. И тогда родители отправят детей учиться на инженеров.
— А если окажется, что у детей уже нет к этому интереса?
— Ну, не бывает такого, чтобы у человека не было интереса. Если самолёт летает, обязательно появляются те, кто хочет сделать новый самолёт, лучше прежнего.
***
Фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере — государственная некоммерческая организация, образованная в 1994 году. Основные задачи фонда — проведение государственной политики развития и поддержки малых предприятий в научно-технической сфере, оказание прямой финансовой и информационной помощи исследователям, реализующим проекты по разработке и освоению новых видов наукоёмкой продукции и технологий, создание и развитие инфраструктуры поддержки малого инновационного предпринимательства.
***
«УМНИК» — программа поддержки талантливой молодёжи, ориентированной на инновационную деятельность, рассчитана на молодых исследователей в возрасте от 18 до 28 лет, лучшие из которых получают финансирование в размере 400 тысяч рублей на два года. Тем участникам, кто с успехом защитил свой проект по итогам двух лет и готов к созданию собственного предприятия, фонд предлагает принять участие в программе «УМНИК на СТАРТ» для возможности трансформации проекта из «предпосевной» стадии финансирования в «посевную».
***
«СТАРТ» — программа поддержки малых инновационных компаний с оборотом до 1 млн рублей, созданных менее двух лет назад. Конкурс программы «СТАРТ» охватывает традиционные направления: информационные технологии, медицина, современные материалы и технологии их создания, приборы и аппаратные комплексы, биотехнологии. Гранты получают предприятия, стремящиеся разработать и освоить производство нового товара, изделия, технологии с использованием результатов своих научно-технических и технологических исследований.
***
Ассоциация инновационных регионов России (АИРР) образована в 2010 году. Сейчас она объединяет 14 регионов, заинтересованных в осуществлении инновационных, научно-технических и образовательных проектов. В АИРР входят Мордовия, Татарстан, Башкортостан, Иркутская, Калужская, Липецкая, Новосибирская, Самарская, Томская, Тюменская, Ульяновская области, Красноярский, Пермский и Алтайский края.
«ТехУспех» — первый в России рейтинг высокотехнологичных быстроразвивающихся компаний. Его цель — выявить высокотехнологичные малые и средние российские компании, которые входят в элиту отечественного инновационного бизнеса и являются серьёзными поставщиками высокотехнологичной продукции на внутренний и зарубежный рынки.
0
180.00
