Величайший дирижер, очаровывающий талантом, харизматичный бонвиван, за сценой светской жизни это был жесткий диктатор, готовый на сделку с совестью ради шага в карьере.
Cамый гениальный дирижер ХХ века или маньяк-тиран, ненавидимый всеми работавшими с ним музыкантами? Сообщник нацистов или благотворитель и гуманист? Твердый семьянин или плейбой и прожигатель жизни? Все эти вопросы остаются без ответа и спустя четверть с лишним века после смерти Герберта фон Караяна, одного из самых противоречивых деятелей культуры ушедшего столетия.
Бесспорно, впрочем, одно: Караян остается самым коммерчески успешным классическим музыкантом в мире, давно обменявшем филармоническое благоговение на грохот рок-концертов, — его записи по тиражам вполне сравнимы с альбомами Мадонны. И он никогда не следовал сложившемуся стереотипу дирижера в роговых очках и костюме похоронного агента — напротив, кое-как разделавшись с преследовавшими его призраками прошлого, он поражал своей фотогеничностью и элегантной небрежностью.
Когда в начале 1960-х он выходил из служебного выхода Берлинской филармонии, оркестром которой (и, по мнению многих знатоков, в те времена лучшим оркестром мира) управлял, в дизайнерской водолазке только что из Парижа, с зачесанными назад волосами, и садился за руль своего «Порше» — в точности такого, как у Джеймса Дина, — воспитанные на традициях немецкой классики барышни забывали о приличиях и визжали от восторга, словно сподобились лицезреть живого «битла». Хотя о чем мы — живые «битлы» тогда еще играли в тесных подвалах на Репербане.
Он взбирался на горы, нырял с аквалангом, водил собственный реактивный Learjet (и, как писал о нем восторженный поклонник, «управлялся со штурвалом с тем же изяществом, с каким держал дирижерскую палочку»), участвовал в любительских гонках — короче, делал все, что было неприлично и не положено делать чопорному немецкому дирижеру. Впрочем, фон Караян, несмотря на дворянскую приставку к фамилии, немцем, собственно, и не был...
КОВАРНЫЙ ГРЕК
Хериберт Риттер фон Караян (таково было полное имя, данное ему при рождении) родился в Зальцбурге, городе Моцарта, 5 апреля 1908 года. И, подобно Моцарту с ранних лет проявил интерес к музыке — правда, в отличие от Вольфганга Амадея происходил он из семьи старинной, благородной и не очень уж музыкальной. Прапрапрадед дирижера, Георгиос Караяннис, был то ли греком, то ли македонским румыном, в 1767 году перебравшимся из Оттоманской империи в Австрию, а затем в Саксонию, где развил бурную коммерческую деятельность и практически с нуля построил там текстильную промышленность.
И тут удача улыбнулась Караяну — правда, довольно криво для остального человечества
За труды на благо новой родины курфюрст Фридрих Август даровал ему и его потомкам дворянство — так безродные Караяннисы стали благородными рыцарями фон Караян. Впоследствии семья снова обосновалась в Австро-Венгрии, окончательно онемечившись, но и мать будущего «любимца фюрера» вовсе не была «арийских кровей». Марта Караян (в девичестве Космач) была родом из входившего в состав Австро-Венгрии герцогства Краина, ныне территории Словении — сам Герберт до конца жизни помнил немного по-словенски.
В восемь лет Герберт поступил в легендарный «Моцартеум» — лучшее музыкальное заведение Зальцбурга, а по мнению многих — и всей Австрии. Окончив курс в 1926 году, он уже три года спустя дирижировал «Саломеей» Штраусса в Зальцбургской опере, а с 1929 года перебрался в Германию, где стал вторым капельмейстером Штадт-театра в Ульме. Первым капельмейстером служил дирижер и педагог всего шестью годами старше Караяна, по имени Отто Шульман. И он был евреем...
Вдова Караяна Эльетта, познакомившаяся с ним уже после войны, вспоминала в своей книге «Он был моей жизнью», что дирижер до последних дней не мог забыть унижений, испытанных во время поисков более достойного места в Берлине. Провинциальный Ульм уже не удовлетворял его, и он мучительно хотел настоящей славы. Но измотанной политическими неурядицами и экономическим кризисом стране было не до переживаний какого-то австрийского музыканта.
И тут удача улыбнулась Караяну — правда, довольно криво для остального человечества. Канцлером Германии стал истеричный коротышка с усами щеточкой по имени Адольф Гитлер. 7 апреля 1933 года в стране был принят закон о госслужбе, запрещавший евреям занимать посты в государственных учреждениях — а Штадт-театр в Ульме был именно такой организацией. Шульман был вынужден уволиться, а затем и бежать из страны, и место главного капельмейстера перешло к расово приемлемому австрийскому дворянчику.
ГОДЫ ПОЗОРА
После Караян по-разному объяснял события своей жизни между 1933-м и 1945-м. Говорил об ослеплении, поразившем его, как и миллионы других немцев и австрийцев, то уверял, что примкнуть к нацистам его заставили едва ли не силой. Впрочем, правда, скорее всего, заключалась в проговорке, переданной много позднее журналистам одним из бывших друзей Караяна: «Чтобы занять этот пост, я пошел бы на любое преступление». И он пошел на него.
Все эти неблаговидные маневры не отменяют феноменального таланта Караяна как дирижера, впервые открывшегося миру в те годы
Уже 8 апреля Караян, находившийся тогда на родине в Зальцбурге, разыскал местное отделение Германской национал-социалистической рабочей партии (НСДАП) и подал заявление о вступлении. Он, однако, не заплатил членский взнос и не получил партбилет, но запись в реестре «партайгеноссов» за номером 1607525 была сделана — благодаря этому уже после аншлюса Австрии Караян смог восстановить членство в партии с 1 мая 1933 года (для верности он написал заявление и еще раз, тремя неделями спустя — уже в Ульме) и партбилет за номером 3262698. Пост главного капельмейстера достался ему без боя, но Караян метил выше. Правда, возникли известные проблемы дома — в Австрии НСДАП в июне того же года была запрещена, но Караян явно решил связать судьбу с «новой» Германией.
Летом 1934 года он подал заявление о поиске места в Германскую имперскую палату культуры. Его артистическим агентом стал некий Рудольф Веддер, любитель музыки и покровитель искусств в чине оберштурмфюрера СС. Вскоре Караян получил и место в Ахене, культурой которого также заведовал видный нацист Эдгар Гроссе, и стал самым молодым в Германии «Генеральмюзикдиректором» — главой городского симфонического оркестра и музыкальным руководителем оперного театра.
Все эти неблаговидные маневры не отменяют феноменального таланта Караяна как дирижера, впервые открывшегося миру в те годы. Он много гастролировал (даже после аншлюса нацистский режим позволял ему путешествовать), а в 1938 году наконец осуществил заветную мечту: дирижировал в берлинской государственной опере. Критики, при всей невозможности язвить про «любимца фюрера», все же вряд ли кривили душой, именуя дирижера чудо-Караяном. Свидетельством — записи того периода. Как раз в конце 1930-х Герберт открыл для себя и оценил возможности пусть еще и несовершенной звукозаписи. Первой записью стала увертюра к «Волшебной флейте» Моцарта, и сегодня считающаяся одним из шедевров аудионаследия дирижера.
Караян требовал, чтобы служащие берлинской филармонии приветствовали его приезд, выстраиваясь рядами вдоль парадной лестницы. Недаром Маргарет Тэтчер признавалась, что завидует его умению подчинять своей воле людей
Мнения, впрочем, до сих пор разнятся — несмотря на включение Караяна в список 20 величайших дирижеров ХХ века. «Большая часть его записей преувеличенно „отполирована“, являя собой некий звуковой аналог фильмов и фотографий Лени Рифеншталь», — писал о дисках Караяна видный американский критик Харви Закс. Музыканты тоже относились к дирижерской манере Герберта неоднозначно — и до, и после войны, когда его мировая слава достигла апогея.
«Спорить с ним было невозможно. Он был богом. Он был прав даже тогда, когда был неправ», — вспоминал концерт мейстер Берлинского филармонического оркестра Томас Брандис
Уже после войны Караян требовал, чтобы служащие берлинской филармонии приветствовали его приезд, выстраиваясь рядами вдоль парадной лестницы. Неудивительно, что Маргарет Тэтчер признавалась, что завидует его умению подчинять своей воле людей.
Кстати, несмотря на ходившие в Берлине 1930-х слухи, особым «любимцем фюрера» Караян не был. Более того, вождя германской нации как-то раз привела в бешенство ошибка одного из певцов в «Нюрнбергских мейстерзингерах» обожаемого им Вагнера. Ляп был списан Гитлером на стоявшего за пультом Караяна — в свойственной ему манере тот дирижировал без нот, по памяти.
Писатель-антифашист Томас Манн презрительно называл дирижера лакеем
С того раза Караяну было официально вменено всегда пользоваться партитурой, которую он, впрочем, довольно часто демонстративно ставил на пюпитр вверх ногами. Но как бы то ни было, Караян бестрепетно исполнял перед каждым концертом партийный гимн, «Хорста Весселя», дирижировал на концертах в честь дня рождения фюрера, заканчивал даже личные письма «хайль Гитлер!» и всем своим видом являл образ истинного арийца с нордическим характером.
Писатель-антифашист Томас Манн презрительно называл дирижера лакеем. К «врагам рейха», правда, тот беспощаден не был — хотя и не помогал гонимым нацистами коллегам, активного участия в травле не принимал и крови громко не требовал. А в середине войны и сам попал в неловкую ситуацию.
ДРУГАЯ ЖИЗНЬ
Первым браком Караян был женат с 1938 по 1942 год на опереточной певице Эльми Холгерлеф. Характерами они не сошлись, к тому же Караян внезапно влюбился в дочь фабриканта Аниту Зауест, разведенную богатую наследницу, уже имевшую ребенка от первого брака. В октябре 1942-го они поженились, но кто-то (некоторые источники уверяют, что это была оскорбленная первая супруга дирижера) донес «куда следует» о неарийском происхождении Аниты — одна из ее бабок была еврейкой. Такая связь для члена партии была делом подсудным, но Караяну удалось выхлопотать для Аниты статус «почетной арийки» (в рейхе случались иногда удивительные вещи), аннулировавший ее генеалогические трудности.
Караяна чуть не отправили за решетку по обвинению в доносах и сотрудничестве с гестапо — но документальных подтверждений не нашлось
В начале 1945 года, когда дела у нацистов пошли совсем плохо и к Берлину подходили советские войска, дирижер вдруг почувствовал отвращение к былым кумирам и скрылся с женой в Италии. Почти год он прятался в окрестностях Милана — и ему снова повезло. Его разоблачил какой-то британский офицер, на счастье Караяна оказавшийся любителем музыки, знакомым с его именем.
После известных мытарств (Караяна чуть не отправили за решетку по обвинению в доносах и сотрудничестве с гестапо — но документальных подтверждений не нашлось), он был отправлен на родину, в Зальцбург. Там он прошел все необходимые процедуры денацификации и 18 марта 1946 года был официально объявлен невинным, как агнец. Вскоре он вернулся к концертной деятельности. К середине 1950-х, когда Караян возглавил Берлинский филармонический оркестр, он уже успел объехать полмира — за исключением СССР — и стал одним из богатейших классических музыкантов.
Не пускали Караяна и в Израиль — более того, даже записи, на которых он дирижировал, были неофициально запрещены к трансляции на тамошних радиостанциях. Впрочем, в 1960-х перед талантом и напором дирижера пали и советские культурные ограничения — Берлинский филармонический оркестр трижды выступал в Стране Советов: в 1962, 1964 и 1969 годах.
Господин Караян отвел незнакомку в бар, где она танцевала до утра, а он смотрел
В 1957 году в жизни Караяна появилась новая женщина, на этот раз оказавшаяся любовью до конца его дней. Эльетте Муре было всего 18, но она уже была величиной в мире моды — снималась для обложек «Вог» и «Харперс Базар». Познакомились они случайно и комично — Эльетта была с матерью на вечеринке на борту яхты и ее с непривычки укачало.
«В полном отчаянии, чуть не плача, я забилась в уголок, и тут ко мне подошел некий симпатичный господин. От него не укрылось, что юной незнакомке совершенно не до веселья. Приветливо заговорив со мной, он мгновенно оценил ситуацию и решительно взял инициативу в свои руки. Вдвоем мы незаметно покинули яхту и сошли на берег», — пишет она в своих мемуарах.
Господин Караян отвел незнакомку в бар, где она танцевала до утра, а он смотрел. Она называла его по-французски на вы и «сударь», стесняясь знаменитого иностранца, но спустя год все было решено — в октябре 1958-го мадемуазель Муре стала фрау фон Караян. Они прожили вместе 31 год, до самой смерти маэстро в 1989-м.
Ему, похоже, было прощено все. Ars longa, vita brevis — искусство вечно, жизнь коротка, как говорили древние
К тому времени прошлые грехи почти забылись — хотя в 1982 году вновь всплыли некие документы (подлинность которых престарелый дирижер яростно отрицал), якобы подтверждавшие его связи с гестапо. Но для публики он уже давно был элегантным плейбоем от классики, экстравагантным дирижером с лицензией пилота и многомиллионным состоянием.
Наследство Караяна составило порядка 200 миллионов долларов — за прошедшие после его смерти 27 лет эта сумма, скорее всего, значительно увеличилась за счет переизданий его записей.
К концу жизни он нашел себя в дзен-буддизме (не исключено, что не без оглядки на рок-кумиров молодого поколения), начал учиться водить вертолет — в 75 лет! — и продолжал очаровывать публику.
Ему, похоже, было прощено все. Ars longa, vita brevis — искусство вечно, жизнь коротка, как говорили древние. В случае с Караяном все грехи его достаточно долгой жизни оказались все же перевешены великим искусством дирижера.
0
115.00
