«Нина Дорошина запричитала: «Ой, Ленка, в кино попадают только через постель!» Другие артистки ее поддержали. И вот я, испуганная, пришла на киностудию. Мне говорят: «Заходите в кабинет знакомиться с режиссером». Захожу… На черном кожаном диване, одетые в темное, сидят двое мужчин. Я так и застыла в дверях: «Нет! Никогда! Какой кошмар!» — вспоминает Елена Яковлева.
— Еще учась в институте, снялась в двух крошечных ролях, но это, можно сказать, не считается. Меня там и не узнает никто, в то время я была довольно упитанной. Моя первая серьезная работа в кино (правда, тоже не сильно большая) случилась, когда я уже была актрисой «Современника» — у Вадима Абдрашитова в фильме «Плюмбум, или Опасная игра». Когда меня пригласили на первые пробы на «Мосфильм», Нина Михайловна Дорошина запричитала: «Ой, Ленка, пропадешь ты там! В кино попадают только через постель!» Другие артистки ее поддержали. И вот я, испуганная, пришла на киностудию. Меня посадили в предбанничке перед кабинетом, дали прочитать роль. «Теперь, — говорят, — заходите в кабинет знакомиться с режиссером». Захожу… На черном кожаном диване, одетые в темное, сидят двое мужчин.
Я так и застыла в дверях. Мысли понеслись: «Нет! Я сниматься не буду! Никогда! Какой кошмар! Тут даже не один, а сразу двое!» Как оказалось потом, рядом с Абдрашитовым сидел знаменитый оператор Георгий Рерберг. Красивый, сухой, крутой. И у него был такой взгляд… Наглый! Он рассматривал меня с ног до головы. И я вся скукожилась, думаю: «Да что же это такое, глазами раздевают! Сейчас скажу «нет» и сразу — за дверь!» Все эти мысли моментально промелькнули в голове. Мне казалось, моя история с кино закончилась, так и не начавшись. Потом Рерберг открыл рот и сказал: «Это лицо можно снимать». А Вадим Юсупович Абдрашитов спросил у меня: «Вам понравилось?» Я говорю: «Да». Хотя ничего не поняла, про что он. И все… Меня отпустили, причем помощник режиссера сказала: «Все хорошо, вы нас устраиваете». Были потом и традиционные пробы, когда я что-то играла, а меня снимали, но я практически уверена — решение было принято именно тогда, в кабинете при первом знакомстве.
— Знаю, вы вообще не очень хорошо относитесь к пробам…
— Когда мне говорят, что нужны пробы и тому подобное, я отказываюсь: «Ребята, ну если вы меня не знаете, чего я буду пробоваться?» Я понимаю — пробы грима, как было с Вангой или с Бабой-ягой. Это действительно нужно… Но что и как я могу играть — и так, мне кажется, понятно. По большому счету, настоящие пробы я проходила только один раз — у Петра Ефимовича Тодоровского на «Интердевочку» и после этого никогда никуда не пробовалась. В кино Петр Ефимович — мой ангел. Его фильмы и сейчас абсолютно современны и интересны зрителям. Я это знаю, потому что, как только пройдет по какому-нибудь каналу его картина с моим участием, на следующий день все начинают активно мне улыбаться и здороваться. Недавно молоденькие девочки подошли и важно так говорят: «Мы вчера «Интердевочку» смотрели! Досмотрели до самого конца!» Получается, молодежь хоть Голливудом и избалована, а вот картины Петра Ефимовича досматривает.
— Вы сказали, Тодоровский — ваш ангел?
— Знаете, в жизни у каждого человека есть ангелы. Не абстрактные, но вполне реальные люди, осязаемые, с юмором, с недостатками и достоинствами. Эти ангелы нам помогают на нашем пути, в нужный момент подставляют плечо, ведут по жизни, дают то, что нам нужно в какой-то определенный момент. Мой ангел в кино — Тодоровский, в театре — Галина Борисовна Волчек. А до этого был ангел — Владимир Алексеевич Андреев. Если бы, набирая курс в ГИТИСе, он меня не взял, я, скорее всего, новых попыток не делала бы. Так что спасибо Владимиру Андрееву, что-то он разглядел тогда во мне, провинциалке с жутким украинским говором...
— Вы не стали бы пробовать поступить на актерский факультет во второй раз? А куда бы вы пошли?
— Мама предлагала мне пойти учиться на бухгалтера. Если бы я послушалась, была бы у меня сейчас совсем другая жизнь… Мы бы с вами точно не встретились! А если серьезно, то мама не то чтобы в меня не верила, а просто заботу проявляла. Как все мамы, она за меня волновалась и хотела, чтобы у меня была востребованная профессия… А Владимир Андреев оказался прекрасным учителем! Помню, он говорил, что нужно запоминать свои эмоции каждую секунду жизни. То, что ты переживаешь сейчас — обиду, скуку, интерес, волнение, страх. И я с юности свое состояние привыкла мысленно фотографировать, чтобы в нужный момент на съемках или в театре из этого фотоальбома внутреннего достать нужную эмоцию и вспомнить эти ощущения. Хотя что-то запомнить непросто. Если человеку страшно, то ему страшно, и он не будет, падая в пропасть, думать о том, чтобы запомнить ощущения.
— А чего боитесь вы?
— Как-то я видела пожар в доме напротив. Женщина билась на балконе в ожидании пожарных. Я тоже была в панике и ужасе и не понимала, что делать, куда звонить. Никак не могла вспомнить эти две нужные цифры… Женщину, к счастью, спасли. Но у меня зародилась фобия. Я не могла заниматься делами днем, а ночью не в состоянии была уснуть. Я боялась, что случится пожар и я не смогу спастись. Потом мне пришла в голову идея: связать несколько простыней и привязать их к батарее. Так я и сделала. Слава богу, мы жили на третьем этаже, не очень высоко, и простыней, чтобы осуществить замысел, мне хватило. Еще я придумала, что, если загорится квартира, сначала я выброшу матрас, а потом уже полезу в окно. Привязанная к батарее простыня существовала у меня довольно долго, не один год. Пока я не переехала в другую квартиру.
— Уверена, вы сумели бы спуститься по простыням. Видела, как ловко вы взбирались на дерево — на грецкий орех у себя на даче. Вы в своем блоге видео выкладывали…
— Да, понесло меня что-то наверх. У грецкого ореха удачно ветки расположены, я как-то на него посмотрела и подумала: «Дай залезу, попробую». Сначала лазила без телефона. А потом решила заснять, как это красиво. Правда, взбираться на дерево, одной рукой держа телефон и снимая, оказалось делом непростым.
— У вас в соцсетях интенсивная жизнь. Многие видео очень смешные, из них уже сложилось что-то вроде комедийного сериала.
— Для меня это развлечение — записать видео, если придет идея от скуки, или вдруг в интенсивной работе перекур… Или что-то вдруг необычное во время путешествия заметила. Но мне не кажется, что моя жизнь в соцсетях какая-то суперинтенсивная. Разве что если считать вместе с фейковыми страничками… Их довольно много, говорят, штук двадцать уже.. Я сначала с ними боролась, а потом бросила. Пусть растут. Им даже кто-то пишет…
— А лично вам пишут?
— Пишут. Бывает, что не очень приятные вещи. Читаю и расстраиваюсь, я ведь человек впечатлительный. Но, к счастью, чаще пишут что-то хорошее.
— Вы абсолютно народная, вас очень любят. Думаю, даже не только за талант и роли. Еще людям импонирует, что в вас нет ни грамма звездности и пафоса.
— Мне повезло, люди по отношению ко мне ведут себя очень тактично. Допустим, случайно встретились глазами с прохожим, он узнал, улыбнулся, сказал: «Здрасте». Мне не трудно тоже улыбнуться и ответить: «Здрасте»… Но я не зацикливаюсь на узнавании. Знаете, что для меня по-настоящему приятно? Когда все время полный зал на спектакле или большой рейтинг у фильма. Я встречалась с суперпопулярными людьми в молодости, когда начинала сниматься. Это и Гундарева, и Смоктуновский, и Ефремов, и Богатырев… Я могу перечислять до бесконечности. В первых картинах куда ни глянь — звезды такие, которых реально знают и любят все: от стариков до младенцев практически. Сейчас таких звезд не бывает, потому что нет уже такого всеобщего увлечения кино. А раньше эти люди реально не могли пройти по улице. И я видела, как они себя ведут — спокойно, доброжелательно, и мне это нравилось. Я как-то этому у них научилась. Поэтому у меня крыша не съехала, когда случился первый серьезный успех.
— А правда, что вы, бывает, бесплатно снимаетесь в студенческих проектах?
— Только если мне это интересно. Допустим, в прошлом году снялась в фильме «Доминика». Режиссер — дебютант, Олег Агейчев. Финансирования никакого, кино на коленке фактически делали. Но фильм вдруг получился, и уже совсем скоро, осенью — премьера. Представляете, как здорово?! И еще одна девочка — студентка последнего курса ВГИКа меня недавно снимала в своей дипломной короткометражке. Я тоже надеюсь, что из этой истории что-то получится. Вообще, меня потрясает, что молодые каким-то образом добывают телефоны, дозваниваются и с такой убедительностью просят принять участие в их проекте, как будто, если я этого не сделаю, все рухнет. Их судьба, жизнь — все! Это же силу надо иметь пробивную какую-то. По три, по четыре раза звонят, не успокаиваются, пока у меня не найдутся два-три дня, когда я могу с ними поработать… Но это никакая не благотворительность с моей стороны. Я делаю это и для себя в том числе. Ведь я чувствую себя живой каждый день! И в театре мне тоже интересно биение жизни. Не ради денег я на сцену выхожу. Могу себе позволить. Вот сейчас с радостью репетирую в ЦДР (Центр драматургии и режиссуры. — Прим. ред.) у Владимира Панкова. В середине сентября уже премьера спектакля «Мама».
— Многие читатели сейчас удивились. Народная артистка — и вдруг играет в театре, который знают пока только завзятые театралы.
— Я всю свою сознательную жизнь варюсь в этой профессии и вдруг стала понимать, что способности человеческие развиваются до определенного момента, а потом начинается спад. Глаз потух, энергия ушла, и талант пропадает. Даже если человек просто успокаивается, привыкает к тому, что: «А, это я уже знаю как делать, я это сделаю», — все, это уже начало конца. И я решила, что буду все время искать что-то новое. Каждый день. И не останавливаться. Так что я очень рада приглашению в этот театр. Владимир Панков в моей жизни — тоже такой ангелочек. Ангелы же не только умудренными мэтрами бывают, но и молодыми, дерзкими и хулиганскими, как он. Панков дико талантливый. Он со своей командой сделал классные площадки на Беговой и Соколе. Там бурлит жизнь — в гораздо большей степени, чем в академических театрах. Молодые ребята, артисты, с таким рвением и желанием идут на репетиции и так отдаются работе, просто фантастика! А в зале на спектаклях в ЦДР обязательно сидит кто-то из знаменитостей. Я играю в «Старом доме» уже год, и не было ни одного раза, чтобы кто-то известный не пришел на нас посмотреть. Вообще, на этот спектакль трудно билеты достать. Я надеюсь, новый спектакль «Мама» зрители так же полюбят…
— Артисты вообще народ суеверный, но у вас, я слышала, для каждого спектакля — своя «фишечка» перед выходом на сцену.
— Так и есть. В «Современнике» в «Пигмалионе» я должна была обязательно посмотреть в зрительный зал из-за занавеса. Как-то дырочку зашили, и я со скоростью света побежала в пошивочный цех за ножницами, схватила их, распорола дырочку, взглянула в зал и только тогда успокоилась. Перед «Мурлин Мурло» нам с Гармашом, прежде чем выйти на сцену, нужно было три раза плюнуть через левое плечо и сказать «С Богом!» Эти суеверия рождаются сами собой. Перед премьерой «Трех сестер» я споткнулась и сделала как в детстве: «перебила на другую ногу», то есть хлопнула в ладоши над коленкой. И потом перед каждым спектаклем так делала. Ну а в ЦДР перед «Старым домом» все собираются в маленьком коридорчике, где сидят охранники, мы соединяем руки, долго мычим: м-м-м-м. При этом надо посмотреть каждому партнеру в глаза. А потом мы все вместе страшно кричим. Это такой энергетический выброс. Я даже глохну на минуту, и вот такая глухая иду на сцену… И на премьере «Мамы», я уверена, тоже какая-то традиция родится.
— Елена, возвращаясь к вашей странице в соцсетях… Однажды вы написали, что артисты — самые одинокие люди на земле. Что вы имели в виду?
— Да, как-то раз я написала это, притом что я вообще не знаю, что такое быть одной. Но в тот момент, видимо, накатила грусть-тоска. Может быть, пять минут никто не звонил. А может, просто проект закончился. У меня иногда такое бывает. Кончились съемки, и ты думаешь: а теперь что? Была какая-то бурная жизнь, месяца полтора репетировали или полгода снимались каждый день, и вот все закончилось. Вроде бы теперь у тебя есть запланированная неделя отдыха, ну посиди спокойно, выдохни, выспись, в конце концов. Нет, накатывает тоска, и я плачу. Потому что с коллективом ведь сживаешься! Мне кино этим и нравится, что при хорошем режиссере и хорошей группе на какое-то время все становятся одним целым. Только потом приходится расставаться. И вот у меня был порыв поделиться этим ощущением с подписчиками и, может быть, в ответ услышать какой-то совет или слова, которые во мне отзовутся. Но ничего подобного не случилось, и я завязала с такого рода откровениями. С подписчиками лучше хохмить…
— Еще очень интересно рассматривать на вашей странице фото с дачи. У вас там столько всякой экзотики растет…
— Да, если бы я не была актрисой, я бы могла спокойно работать в оранжерее с экзотическими растениями. Отовсюду, где бываю, привожу какие-то интересные семена и сажаю на даче. Из Риги, допустим, привезла душистый горошек. Я все сажаю, но не все приживается. А недавно я увлеклась еще разведением кактусов и суккулентов. Видела что-то симпатичное и покупала. Один чудо-кактус, очень странный, я назвала Прелестью. Долго выясняла, как за ним ухаживать. Потому что тебе в магазине продавщица скажет, что нужно поливать один раз в две недели, а на самом деле твой кактус засохнет. Дутые, мясистые суккуленты надо почаще поливать, потому что они, вопреки распространенному мнению, влаголюбивые. И на солнышке их не надо держать. Я ношусь с ними теперь как с писаной торбой. То убрать надо с солнца, то, наоборот, поставить к свету. Нервотрепка! Собираюсь залезть в какие-то учебники и изучить предмет получше.
— Вы ведь еще рыбалку любите? Недавно каких-то экзотических рыб поймали в Азии.
— В Таиланде, когда поймала этих рыб, похожих на экзотические цветы, потрясающих расцветок, — хотела их выпустить обратно в воду, но мне владельцы лодки сказали, что это бессмысленно. Рыба глубоководная, а ее резко подняли с 30 метров, у нее началась кессонная болезнь, и рыба все равно теперь умрет. Я держала это чудо в руках и плакала. Очень переживала…
— А зачем же поехали на рыбалку, если знали, что будете жалеть живое существо?
— Мне предложили порыбачить древним способом, и я не смогла отказаться. Если есть возможность покататься на слоне, я еду и катаюсь. Вообще люблю новые впечатления, люблю изучать мир. Мне все интересно. Приехав на гастроли, я очень часто задерживаюсь там хотя бы на день. Допустим, оказалась на Камчатке, значит, нужно добраться до горячих источников. И вот мы приземлились на вертолете в Долине гейзеров и видим: на оставшемся кусочке снега — медведица. Не близко, но рассмотреть можно. А в бинокль — вообще прекрасно, как будто она рядом. Потом смотрим — с другой стороны реки другая медведица с двумя медведями спускается. Я такого количества медведей в природе вообще не видела, фантастическое зрелище! Вот этим-то актерская профессия и хороша: помогает мир открывать.
— Некоторые считают, что самое лучшее в ней — всякие тусовки и красные дорожки. А вы светской жизни, кажется, избегаете…
— Не то чтобы намеренно избегаю, так просто совпадает. Я даже поначалу переживала. Все наряжаются, красятся, а у меня, допустим, «Мурлин Мурло» в «Современнике». И я, наоборот, смываю косметику и переодеваюсь в старенький застиранный халат… Ну а потом я привыкла. И вообще, это все большая суета: ты целый день занимаешься подбором платья, потом макияж тебе четыре часа накладывают. Церемонии проходят очень долго, гораздо дольше, чем потом зрители видят в эфире. И получается, что уже это не столько праздник, сколько работа.
— Интересно, у вас еще остались мечты, связанные с работой, которые не исполнились?
— Еще бы. Ведь кого-то зовут в Голливуд. И ты думаешь: «Ну что такое? Почему не меня?»— Но вы же не знаете английского!
— Конечно, не знаю. И понимаю — это не моя история. Но хочется. Почему бы Спилбергу не позвонить мне и не сказать: «Да, знаю, что ты не говоришь по-английски, но эту роль в моем фильме можешь сыграть только ты!»
0
25.00
