Россиянину понять их гнев тяжело. Гонконг – один из самых богатых и процветающих городов на планете c подушевым ВВП $48 тыс. (больше, чем в Германии, и уж точно больше, чем в России с ее $11 тыс.). Зимы здесь нет. Есть первые места в мировых рейтингах по свободе предпринимательства, качеству судебной и правоохранительной систем. Но все это местным кажется очень хрупким и находящимся под постоянной угрозой из-за невероятно заковыристого и беспрецедентного юридического статуса территории. Дело в том, что до 1997 года Гонконг в течение 150 лет был колонией Великобритании, которая в XIX веке захватила часть территории будущего города силой, часть – взяла в 1889 году в аренду у распадавшегося Китая сроком на 99 лет, что на языке того времени было эвфемизмом для слова «навсегда».
В 1970-е британское правительство делало вялые попытки аренду продлить, но натолкнулось на решительный отказ: по истечении срока в 99 лет колония должна была стать специальным административным районом (САР) коммунистического Китая. В противном случае китайский патриарх Дэн Сяопин обещал просто перейти границу и захватить территорию силой. Оценив перспективы, британцы согласились пойти на уступки, и в 1984 году между Лондоном и Пекином было заключено соглашение: Гонконг вернется на родину, но сохранит максимально широкое самоуправление на 50 лет – до 2047 года. По сути, Пекин брал на себя только оборону и внешнюю политику САР, в остальном он оставался полностью независимым. На него не распространялись китайские законы, сохранялись британская юридическая система, свобода слова и права человека, а также относительно независимые от центра мэр и парламент, хоть и избираемые по сложной и не совсем демократической системе.
ТЕПЕРЬ ЖЕ МОЛОДЫЕ МИТИНГУЮЩИЕ КИТАЙЦЫ СЧИТАЮТ, ЧТО ПЕКИН УНИЧТОЖАЕТ ИХ ПРАВА И СВОБОДЫ.
Он подрывает автономию и не выполняет условия «сделки 1984», вмешиваясь во внутреннюю жизнь острова. В начале этого года глава САР, ставленница Пекина Кэрри Лэм, попыталась протолкнуть через парламент закон, который позволял бы выдавать материковому Китаю людей, подозреваемых в совершении преступлений. Это вызвало протесты сначала юристов (с ними не посоветовались), а затем и широкой общественности, подозревавшей, что китайские власти просто хотят организовать лазейку для вывоза на материк диссидентов, которые часто бегут оттуда в Гонконг. К лету на улицах уже были миллионы людей. Отдельные марши провели учителя, медсестры, работники транспорта, бухгалтеры и многие другие, кому экстрадиция, очевидно, не грозит.
«Девушки, извините, а вы по какому поводу митингуете?» – спрашиваю миловидных гонконженок 18–20 лет, которые стоят в гигантской цепи, протянувшейся через весь город. Их лица скрыты респираторами, они в одинаковых черных майках (цвет протеста), у одной на рюкзачке свинка Пеппа. «Мы любим наш Гонконг, а власти и Пекин хотят его разрушить, – отвечают те. – Мы показываем нашу солидарность и требуем выполнения пяти требований». Среди них – отзыв злополучного закона, освобождение всех задержанных в ходе митингов, отмена характеристики первых выступлений как «бунтов» (это сильно увеличивает сроки за участие), создание комиссии по расследованию полицейской жестокости и, наконец, введение всеобщего избирательного права. Оно было в 1990-х обещано гонконгцам, но это обещание как-то растворилось: Китай с удовольствием взял на вооружение громоздкую многоступенчатую британскую колониальную систему управления городом, создающую демократический фасад при сохранении реальной власти за местной аристократией, зависимой от Пекина.
Продолжая общаться с девушками, выясняю, что та, со свинкой на рюкзачке, – член «авангарда», frontline protester, лично участвовавшая 1 июля в штурме парламента. Протестующие разбили стеклянные двери, ворвались внутрь и учинили там настоящий погром, изрисовав стены, замазав краской эмблему Гонконга (она была введена после передачи Китаю) и повесив на трибуну колониальный британский флаг. Рядом с погромщицей мрачно жует гамбургер ее парень, на которого девушка смотрит с нескрываемым обожанием. Они познакомились во время штурма парламента и с тех пор (к тому моменту около двух месяцев) ходят на митинги вместе. «Нельзя просто стоять и смотреть на то, как уничтожают твой дом, – говорит он. – Я понимаю, мы вряд ли добьемся победы, но ничего не делать не могу». «А если никто не пострадает, это еще и весело», – добавляет его спутница.
За весельем меня отправили на улицу Вай’Э в восточной части района Коулун, где на субботу намечался очередной митинг. О месте проведения протестующие договорились заранее на форуме LIHKG, который называют «гонконгским Reddit». С начала прошлого года он из сонного общегородского чата мутировал в коллективный мозг антигосударственной борьбы, помесь коллективного Алексея Навального и Гая Фокса. Протестующие обсуждают там тактику и стратегию, новые формы протеста, последние слухи о задержаниях и «посадках» и голосуют за места проведения следующей акции. Вариант, набравший больше голосов, принимается, кто-то из участников голосования подает заявку в полицию (его, как и в России, надо согласовать) – и веселье начинается.
Уже на дальних подступах к улице Вай’Э видно, что побоище будет нешуточным. Тысячи и тысячи ручейков из одетых в черное молодых людей с битами и зонтами стекаются на широкий проспект мимо предусмотрительно закрытых бутиков Hermès и Dolce & Gabbana. Все идущие считают Китай средоточием зла, а власти Великобритании, отдавшие город Пекину, – предателями и хотят если не отделения, то хотя бы сохранения своих особых прав на максимально долгий срок. Многие несут американские и тайваньские флаги. Именно в эти страны большинство планирует эмигрировать, если протест окончится неудачей и Пекин сможет навязать Гонконгу свои порядки. Стены по ходу движения покрываются надписями «Китайские нацисты» (так называют власти КНР), «Свободу Гонконгу! Наша эпоха – революция!» и «Демократия или смерть».
В КАКОЙ-ТО МОМЕНТ ТОЛПА ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ И НАЧИНАЕТ УПЛОТНЯТЬСЯ. В ВОЗДУХ ВЗВИВАЮТСЯ ЧЕРНЫЕ ФЛАГИ С ЛОЗУНГОМ «ГОНКОНГ БУДЕТ НЕЗАВИСИМЫМ».
На переднем краю толпы начинается строительство первой линии обороны. Ее сооружают из полицейских заграждений, пластиковых дорожных отбойников, бамбуковых палок и скрепляют все это строительными стяжками. В ста метрах перед баррикадой – полицейский участок Нютоуцзяо, который окружают около 30–40 блюстителей порядка. Рядом около 100 журналистов в зеленых светоотражающих жилетах с надписью «Пресса». Пока море протестующих подступает к ним только слева, но постепенно просачивается на противоположную от участка сторону улицы, где стоит огромное здание парковки.
После постройки баррикады начинается финальная подготовка к штурму: протестующие крушат ломами тротуарную плитку, чтобы приготовить из нее метательные снаряды. Занимаются этим по двое или трое, пока десятки окружают их куполами открытых зонтиков: вандализм такого рода – серьезное преступление, и идентичность храбрецов нужно скрыть. Их коллеги тем временем решают отвоевать еще с десяток метров и двигают баррикаду в сторону полиции. Многие начинают ритмично стучать зонтами и палками, создавая громкий и пугающий боевой марш.
ПОЛИЦЕЙСКИЕ УЖЕ ОКРУЖЕНЫ СО ВСЕХ СТОРОН. ОТ ИХ ПЕРЕДНИХ РЯДОВ ДО ПРОТЕСТУЮЩИХ НЕ БОЛЕЕ 20 МЕТРОВ.
В какой-то момент один из полицейских поднимает большой матерчатый красный плакат с надписью на китайском и английском: «Прекратите наступать, или мы применим силу». Но на митингующих это действует как красная тряпка на быка: они начинают еще громче кричать и стучать палками по баррикадам. С парковки напротив участка в забрала шлемов полиции начинают светить мощными лазерными указками, способными повредить сетчатку глаза.
Первые камни отскакивают от щитов и шлемов. Полицейские наконец переходят в контратаку. Разделившись на три цепи, они с легкостью сносят первую баррикаду. Протестующие моментально разбегаются в разные стороны, роняя каски, маски, зонты и палки. Настигают первую жертву: маленькая девушка в черном не успевает убежать, но ее не арестовывают, а просто отшвыривают в сторону. Цель полиции – те, кто кидал камни.
Двоих догоняют под надземным переходом и валят на землю. Придавив коленом, их заковывают в наручники. Пока двое полицейских заняты этим, трое стоят по периметру в боевых стойках: протестующие могут попытаться отбить своих. Не занятые арестами полицейские дают по убегающей толпе залпы из ружей, в массу черных маек и желтых шлемов летят гранаты со слезоточивым газом, выпускающие облака разъедающего глаза и кожу белого дыма. Некоторые из них протестующим удается кинуть обратно, но большинство остается лежать на земле и заставляет людей откатываться все дальше, к кварталу офисных зданий. Пострадавшим от газа медики оказывают помощь: промывают глаза водой или специальным раствором, выдают запасные очки и респираторы. Такой цикл повторяется несколько раз: баррикада, атака протестующих, контратака полиции, аресты двух-трех человек, отступление на 100–200 метров, увоз раненых. Ближе к ночи уставшие протестанты разбредаются по домам, чтобы назавтра продолжить играть в кошки-мышки с полицией уже в другом месте.
В начале сентября глава города Кэрри Лэм внезапно сообщила, что отзывает из парламента злополучный законопроект и созывает комиссию, «чтобы разобраться в произошедшем». Протестующих это не удовлетворяет: ее называют «лживой коммунистической ведьмой» и требуют выполнения всех пяти изначальных пунктов. Митинги становятся все многолюднее, драки с полицией все жестче, раздаются первые выстрелы из револьверов, правда пока – в воздух. Протестующие ломают почти половину станций метро («коммунистического метро!») за то, что его администрация повадилась закрывать в дни митингов ведущие к ним ветки.
Экономика города рассыпается на глазах: розничные продажи за лето упали на 10 %, фондовый рынок потерял $600 млрд, рост экономики замедлился с 2–2,5 % до 0 %, и местные экономисты предупреждают о возможной рецессии. Демонстрантам это нравится: так они «наказывают» власти города. Зато падают цены на отели: если раньше в центре не было приличного номера дешевле $200, то теперь можно легко найти и за $100.
«Они не ценят то, что имеют, – грустно говорит поэт Крис (все гонконгцы имеют западные имена), перебравшийся с материка в Гонконг в 2012 году. – Мирные акции я поддерживаю, но метро-то зачем ломать?» Впрочем, признает он, других возможностей повлиять на политику у молодежи нет.
ВСЕ ОПАСАЮТСЯ, ЧТО В КАКОЙ-ТО МОМЕНТ ПЕКИН НЕ ВЫДЕРЖИТ, НАПЛЮЕТ НА ВСЕ СОГЛАШЕНИЯ ОБ АВТОНОМИИ И ВВЕДЕТ ВОЙСКА ДЛЯ ПОДАВЛЕНИЯ БЕСПОРЯДКОВ.
Но, похоже, был выбран другой вариант. Гонконгу дадут сгореть в хаосе и погромах. Китаю, как ни странно, это выгодно. Город изначально воспринимался компартией как одновременно прибыльный (он генерирует валюту и служит собственным карманным офшором) и токсичный актив, распространяющий бациллу демократии в социалистическом отечестве.
Китайцы ускоренными темпами возводят Шэньчжэнь – «патриотический Гонконг» с высоким уровнем жизни, развитой инфраструктурой, но без особого статуса и вредных либеральных идей в головах жителей. На пике протестов Пекин объявил, что создаст там «особую зону», либерализует законодательство и даже позволит местным жителям «под руководством компартии» принимать участие в управлении. Проект уже почти завершен, и картинка будет такой: в социалистическом Шэньчжэне покой и порядок, в «демократическом» САР – анархия и хаос. Но это займет еще как минимум пару лет, а пока Гонконг просто превратился в лучший город для посещения в Азии. Цены на отели упали, магазины предлагают небывалые скидки, а на улицах каждый день разворачивается драма, увидеть которую суждено раз в жизни.
0
150.00
