Школьные театры в Москве планируют активно развивать в ближайшие пять лет. К 2030 году ежегодно в постановках будут принимать участие более 70 тысяч подростков. А к концу этого года театр, по задумке Министерства просвещения, должен появиться в каждой школе. О том, для чего школам нужны спектакли, мы поговорили с художественным руководителем Московского педагогического театра подростков Вадимом Злотниковым.
За кулисами театра школы № 1534 даже вне спектаклей жизнь не останавливается ни на секунду! Пока мы беседовали в гримерке с его основателем Вадимом Злотниковым, к нам постоянно заглядывали старшеклассники — то наряд для репетиции забрать, то реквизит поменять. Кстати, и костюмы, и реквизит, и декорации — дело рук самих подростков. Злотников уверен, что в школьном театре все должны сами уметь делать все. Только так можно максимально быстро раскрыть дремлющие таланты.
Харизматичная учительница
— Вадим Семенович, как в вашей жизни появился театр, вы ведь работали фельдшером на скорой?
— Получив медобразование, я после возвращения из армии в 1985 году устроился работать в скорую помощь. А моя супруга была филологом, окончив институт, она устроилась на работу в школу в районе Перово. Молодую и харизматичную учительницу очень любили дети. А школа, в которой она работала, как и все типичные советские школы на окраине города в те времена, состояла из очень задиристой молодежи, у которой учеба стояла на последнем месте. И ей нужно было каким-то образом объединить класс, состоящий из этих непростых ребят. Я предложил поставить спектакль. Затем сел и написал пьесу по рассказу Севера Гансовского «Полигон». (В рассказе, изданном в 1966 году, описывается испытание новейшего супероружия — танка, который реагирует на волны мозга жертвы и действует в соответствии с ее намерениями. Страх является сигналом для начала атаки. Это история о том, как зло порождает зло. — «ВМ»).
— Это не самое простое произведение для первой школьной постановки...
— Это был довольно острый и актуальный сюжет для 1985 года. В то время еще шла Афганская война. Да и вообще разговоры о ядерной безопасности и мире витали в воздухе. А подростковый возраст — время, когда начинаются философские вопросы: кто я? Почему мир несправедлив? Откуда берется зло? К тому же в нем было огромное количество действующих лиц, поэтому можно было задействовать сразу весь класс. Мы поставили пьесу, и это было здорово: я увидел, как дети менялись прямо на глазах! Потом мы еще и в поход с ребятами ходили. А затем стали ставить новые спектакли. Это длилось год или два, а потом меня пригласили работать в Школу самоопределения* покойного ныне Александра Тубельского. Он сказал: «Бросайте свою медицину, приходите к нам! Будете руководить театром». Такое время было, когда можно было без педагогического образования работать в школе… Там я отработал много лет, проучился на филфаке, поступил в Щукинское училище и окончил курс «Режиссер драматического театра». То есть я получил профессию.
Шпана пришла ко мне играть
— Как к вам дети приходят?
— По-разному. У нас, к примеру, есть определяющий спектакль — «Повелитель мух» по Уильяму Голдингу. В этом году мы его опять восстановим и будем показывать.
— Ничего себе школьный спектакль…
— Да, и более того — его приходят играть в основном девочки! А у Голдинга-то одни мальчики в романе… Поэтому я сделал инсценировку по мотивам этого произведения, сохранив сюжет, но сделав героинями девочек. И они принимали участие в сценах с драками! Причем драки жуткие! Девочки дерутся кольями на сцене! Мы постарались сделать это максимально реалистично, и вышло очень жестко и страшно.
А перейдя работать из школы в Перове в Школу самоопределения, я никак не мог набрать актеров для этого спектакля. Но у меня была уже труппа моих старых выпускников. И мы вместе с ними показали этот спектакль в школе. И на следующий день вся местная шпана пришла ко мне играть. И таким образом, бывает, будущие актеры попадают в нашу труппу.
А вообще, главным для нас всегда был не сам спектакль, а работа с детьми. Именно для этого мы и делаем спектакли.
Дать возможность воспитать себя самому
— Отличаются ли советские подростки от нынешних?
— У нас была развита дворовая культура. А сейчас ее нет. Сегодняшние старшеклассники выясняют отношения на этнической почве — видимо, со взрослых пример берут — или издеваются над сверстниками ради развлечения... Таких конфликтов в мое время было крайне мало. У нас существовали уличные правила. Если ты в чужом дворе, то уважай местных жителей. Нельзя материться при девочках — за это можно было схлопотать!
Сейчас дети быстро развиваются — жизнь ускорилась, но многие застревают в инфантилизме, потому что вечно хотят оставаться детьми и не нести никакой ответственности. Но, с другой стороны, они открыты всему миру, и мир открыт им. Мы в свое время знали о западных странах как о странах загнивающего капитализма. Сейчас можно увидеть шедевры Лувра, совершив виртуальную прогулку сидя у себя дома, а раньше, чтобы попасть в Третьяковку, мне нужно было четыре часа в очереди стоять. И москвичам еще везло, а у людей из провинции и такой возможности не было. Поэтому провинциалы казались жителям больших городов инопланетянами. Сегодня же вообще нет разницы между москвичами и жителями других городов. Нынешние подростки благополучнее нас, хотя социальное расслоение есть и влияет на них. Кроме того, мы были уверены, что нам все должны, а сегодняшнее поколение понимает, что все имеет свою цену и просто так тебе «отлично» в институте не поставят… При этом я не говорю, что одно поколение лучше, а другое — хуже. Они разные.
…Интересно, что для дворовых ребят в наше время театр был очень значим. До сих пор к нам приезжают выпускники, которых мы в свое время вытаскивали из отделений милиции, когда они набедокурили. Но наше человеческое отношение к ним в них что-то меняло, и они приходили в театр, чтобы играть. Оказалось, что отъявленные хулиганы становились самыми талантливыми артистами и преданными людьми, потому что здесь с ними обращались как с личностями.
— У советского педагога Антона Семеновича Макаренко, кстати, самые преданные ученики тоже вырастали из отчаянных хулиганов…
— У Макаренко была другая ситуация. Он работал с малолетними преступниками. Поэтому он ходил с пистолетом в кармане... У нас совсем другое. Может быть, наши выпускники были бы в тысячу раз лучше без нас! Я убежден, что никого воспитать нельзя. Можно дать возможность человеку воспитать себя самому.
Принципы рождаются в деле
— Но почему тогда считается, что школьный театр может решать педагогические задачи: разве не о воспитании речь идет?
— Нет, просто под воспитанием мы чаще всего понимаем: вырасти таким, каким я себе представляю хорошего человека. Если ты не такой, значит, ты плохой! А педагогика подразумевает, что я должен сделать все, чтобы у тебя появились этические нормы. Они могут быть связаны с семьей или религией, с гуманистическими убеждениями — с чем угодно, но они должны появиться!
Этические нормы существуют в любом мире, даже в криминальном. Самый ужасный мир — где никаких норм нет. Как говорил философ Николай Бердяев, «государство существует не для того, чтобы превращать земную жизнь в рай, а для того, чтобы помешать ей окончательно превратиться в ад».
Когда человек занят делом — любым хорошим делом, у него появляются ориентиры. Мне нравится знаменитый пример с Оскаром Шиндлером. Немецкий промышленник изначально вообще не собирался никого спасать. Ему сказали, что его еврейских работников надо расстрелять, а он ответил: а кто тогда будет делать стволы для зенитных пушек? В итоге Шиндлер спас более 3000 человек! И эти этические принципы у него родились в процессе работы, а не потому что он ненавидел Гитлера или любил евреев…
— А вы наблюдали процесс обретения этих принципов?
— Я с каждым ребенком его наблюдаю. Вот пришел как-то мальчик с улицы с гитарой — гроза местных хулиганов. Начал играть у нас, сыграл в 5 или 6 спектаклях. А потом он стал учителем, а затем — и руководителем мастерских. У него руки очень хорошие, прямо из нужного места, что называется, растут. Сейчас он преподает технологию в школе, и ученики его обожают! Или пришел замкнутый мальчик, из него слова вытянуть было невозможно. Он на все вопросы отвечал либо «да», либо «нет» и на занятиях сидел молча, натянув на себя капюшон. Мы пытались его на сцену вывести — и ничего не получилось… И тут он садится в осветительскую! Начинает заниматься светом и становится блестящим светорежиссером! Сейчас он получает образование по направлению «светодизайн» и обучает этому делу в наших спектаклях! А недавно он впервые вышел на сцену.
Социализация волшебного поросенка
— Министр просвещения России Сергей Кравцов заявил, что в 2024 году в каждой школе должен появиться свой театр. Зачем он нужен школе?
— В современной школе трудно решать некоторые вопросы просто потому, что, во-первых, она массовая, а во-вторых, учителя постоянно находятся в напряжении, связанном с большой нагрузкой и ответственностью. С теми же родителями иногда просто невозможно общаться, потому что многие считали, что могут от учителей требовать чего угодно и писать в прокуратуру по любому поводу. Школа очень регламентирована. Я не противопоставляю школу театру, просто перед ней стоят совсем другие задачи. В школе по коридору в столовую можно идти только по одной стороне, а возвращаться — по другой. И места для общения нет. На уроке ребенок должен сидеть и слушать учителя, а на перемене ходить по струночке.
Театр же социализирует, то есть позволяет выстраивать социальные связи. Приведу пример: к нам сейчас пришли новые дети, и среди них есть девочка, которая просто стоит и смотрит. А у нее сложная роль — она играет волшебного поросенка. И ей надо бегать, двигаться, визжать. Вот сейчас мы бьемся над тем, чтобы она начала играть. А ведь многие так приходят.
В театре ребенок учится общаться с младшими, старшими сверстниками и взрослыми именно во время какого-то дела! Для того чтобы начать клеить, строгать и рисовать, он должен сказать: «Дай мне, пожалуйста, молоток». И с этого все начинается.
А вторая функция театра — это творческая самореализация. Если через социализацию ребенок открывает других людей и мир вокруг, то благодаря творческой самореализации он узнает про себя много хорошего. А узнает он об этом после того, как после долгих попыток у него наконец что-то получается! В нашем новом спектакле «Ромео и Джульетта» играла девочка, которая долго не понимала, что она должна делать. Ей было очень тяжело, она даже плакать уходила. Но она трудилась и в итоге сыграла блестяще! Мы все ею очень гордимся!
— А вы даете роли всем детям, что приходят?
— Всем! Это наша принципиальная позиция.
— То есть научить играть любого можно?
— Если говорить о профессии, то не любого. Но у нас не стоит задача профессионализации. У нас стоят задачи творческой самореализации и социализации детей. Один наш мальчик прекрасно сыграл Ромео, пошел поступать во все актерские вузы, но… не поступил. Поэтому мы сразу объясняем детям и взрослым, что не готовим в театральные вузы. Зато мы учим общаться, быть обаятельными и владеть своим телом. Эти навыки необходимы практически в любой профессии. В театре человек очень быстро узнает о своих возможностях, ведь это огромная нагрузка на физику человека и интеллект. Нужно уметь выстроить логику, запомнить текст, постоянно думать и искать ответы на сложные вопросы. А у нас все темы серьезные.
Эмоциональный интеллект важнее искусственного
— Я была удивлена, увидев в репертуаре вашего школьного театра постановку по книге Светланы Алексиевич «У войны не женское лицо»…
— Да, мы снова восстанавливаем спектакль «Неотправленные письма». В его основе две книги — Алексиевич и Бориса Васильева «А зори здесь тихие». Из Васильева мы взяли сюжетную линию «война и девочки». А самое важное для нас — первое отделение, где мы рассказываем реальные женские истории.
— Конфликты с родителями у вас часто случаются?
— Бывает, например: «А что вы там делаете допоздна, чем занимаетесь?» Но выяснять отношения к нам мало кто приходит. Чаще всего конфликты у родителей с детьми возникают в выпускном классе, когда нужно заниматься с репетиторами, готовиться к поступлению, а ребенок в театре сидит и тратит драгоценное время на то, что не повлияет на поступление: «Ты что, актером хочешь стать? Тогда давай и учись на актера!»
Мы призываем ребят учиться договариваться с родителями, ну и сами идем навстречу — подбираем удобное время для каждого. Но хочу заметить, что театр — это тоже серьезное образование. Мы над этим очень много работаем. Сейчас даже новую профессию в магистратуре МГПУ открыли — «Педагог школьного театра». Это профессия на стыке педагогики, психологии и искусства. В ближайшее время она будет очень востребована, потому что педагогика будет меняться в сторону развития эмоционального интеллекта. А все профессии, поддающиеся алгоритму, «сожрет» ИИ.
— Вам работа в скорой уже не снится по ночам?
— Нет, а школьный театр, напротив, много снится, особенно когда начинаются выпуски спектаклей! Я ни о чем не жалею. Я и мечтать не мог, что на седьмом десятке буду работать с молодыми и талантливыми людьми в театре!
В ТЕМУ
Содружество школьных театров объединяет свыше 400 театров в школах, более 50 театров, созданных на базе учреждений дополнительного образования, и 40 театров колледжей столицы. В этом пространстве школьники, студенты, их родители и педагоги обмениваются опытом, идеями и обучаются у специалистов. На официальном портале объединения theatre.shkolamoskva.ru доступна информация о театральных коллективах с видеовизитками, а также репертуары и афиши будущих спектаклей. Чтобы войти в содружество, руководитель школьного театра должен зарегистрироваться на сайте и подать заявку.
ДОСЬЕ
Вадим Злотников — руководитель «Содружества школьных театров Москвы». Лауреат премии президента в области образования. Выпускник Театрального института им. Бориса Щукина, режиссерского факультета, мастерская профессора В. А. Эуфера Руководитель «Московской мастерской театральной педагогики», художественный руководитель Московского педагогического театра подростков.
* «Школа самоопределения» А. Н. Тубельского — это системное образовательное учреждение, которое занимается обучением детей в возрасте от 3 до 17 лет. Процесс обучения в нем совмещен с педагогической работой по формированию индивидуального содержания образования.
0
10.00
