14 декабря в Гостином Дворе прошла пресс-конференция Владимира Путина, объединенная с ежегодной прямой линией. Она продолжалась дольше, чем предыдущая пресс-конференция, между тем специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников отмечает некоторую вялость с обеих сторон, вызванную обстоятельствами, которые на первый взгляд никак не бросались в глаза. Однако спецкор “Ъ” сумел все разглядеть.
Пресс-конференция, к которой было приковано повышенное внимание в связи с предстоящими в марте следующего года президентскими выборами в России, проходила в Гостином Дворе. Поскольку это была необычная локация (здесь так еще не было), устройство ее потребовало сил. По сведениям “Ъ”, специалисты по устройству заехали еще 5 декабря, и было их несколько десятков человек. Увы, к моменту начала пресс-конференции не досчитались сразу 50. Одиннадцать из них выбил ковид, остальных — ОРВИ и грипп.
Оставшиеся доделали свое дело. Помещение выглядело обширным, и в этом виделся минус: желанной, почти интимной близости, как в традиционном Центре международной торговли, ничто тут не предвещало. Но докричаться до президента можно было все-таки, как оказалось, и без микрофона.
— Картинка цветная, звук устойчивый! — рапортовал председателю ВГТРК Олегу Добродееву один из руководителей НТВ (по старой, похоже, памяти).
Господин Добродеев, конечно, понял и оценил: так отчитывались еще по древней испытательной таблице (УЭИТ) на Центральном телевидении. По ней, как известно, можно было настроить телевизор (теперь телевизор настраивают иначе).
— Нет, ну как они все это делают? — пожимал плечами один из телеруководителей, стоя в середине зала.— Обыскивает он меня на входе… Я ему говорю: «Сынок, ты когда-нибудь до этого людей обыскивал?» Я чуть не показал, как надо!
Ничего удивительного: человек, рассказывавший сейчас это, служил во внутренних войсках МВД и наездился в автозаках и теплушках с заключенными по стране.
Был здесь и гендиректор «Первого канала» Константин Эрнст. Проект был общим. И главное, все понимали, что это прежде всего телепроект.
— Да, далековато, возможно, сидят люди,— соглашался господин Эрнст.— Но объективами до всех дотянемся.
Вот уж в этом можно было не сомневаться.
Все началось между тем почти вовремя. За пять минут до начала вошел пресс-секретарь президента Дмитрий Песков, который по-братски попросил коллег поставить телефоны на беззвучный режим.
Никаких иллюзий: первый звонок в зале раздался минуты через три после начала пресс-конференции.
Почти сразу замелькали и плакаты: «Медики на селе», «–50!» (кто-то знал про заболевших специалистов по телеоборудованию?)…
По традиции в начале Владимир Путин изложил свои соображения по экономике и социальным вопросам (да нет, как выяснилось, никаких вопросов).
Но вот модератор Екатерина Березовская, отвечавшая вместе в Павлом Зарубиным за «прямолинейную» составляющую мероприятия, задала один из самых, как она рассказала, часто повторяющихся вопросов: «Когда будет мир?». Что ж, ответ, как выяснилось, стал, возможно, главным во всей пресс-конференции.
— Мир будет тогда, когда мы достигнем своих целей… Они не меняются,— заявил президент.
То есть, если я правильно понимаю, ни о каких переговорах или перемирии в ближайшее время речи быть не может. Ведь цели не достигнуты.
И это был откровенный ответ.
Одна из целей, демилитаризация, по словам президента, уже активно достигается:
— Я сейчас не буду вспоминать эти цифры по самолетам, по системам ПВО. Дали им, сколько им обещали, 400 танков, 420–430... Кстати, все дали, что обещали. Все, что обещали западники, все Украина получила, даже больше. Но мы уничтожили, только начиная с так называемого контрнаступления, 747 танков! Это данные на вчерашний вечер. Почти 2300 бронемашин различного класса! Вот это и есть демилитаризация.
Еще одной мобилизации, как рассказал Владимир Путин, не требуется.
— Я понимаю, что это чувствительный вопрос,— согласился он.— Смотрите, у нас прошла частичная мобилизация, и мы призвали тогда 300 тыс. человек. Кстати говоря, поначалу было много иронии, всяких смешков на этот счет, прилепили название такое к этим людям — «мобики»… Отлично воюют ребята, просто отлично! 14 Героев Российской Федерации из числа мобилизованных… Сейчас, по-моему, 244 тыс. находятся напрямую в зоне боевых действий, в зоне СВО. Сформированы полки по обслуживанию техники, потому что среди них много хороших специалистов оказалось, и люди очень востребованы. 41 тыс., по-моему, уволены в связи с достижением предельного возраста, по здоровью и так далее…
То есть сначала их набрали, а потом оказалось, что там много хороших специалистов. Ну можно, наверное, и так. Просто раньше не пробовали.
— После этого мы начали достаточно широкую кампанию по привлечению людей на добровольной основе к заключению контрактов с вооруженными силами,— продолжал господин Путин.— И планировали к концу году набрать, по-моему, 400 с небольшим тысяч. На вчерашний вечер мне доложили: набрано 486 тыс., и поток наших мужчин, которые готовы защищать интересы Родины с оружием в руках, не сокращается. Полторы тысячи ежедневно по всей стране… Так что вместе с добровольцами, просто это условное деление, контракт подписывают на два-три года, а так называемые добровольцы… у них просто на год, на более короткий срок, но все вместе — будет под полмиллиона человек до конца текущего года. Ну зачем нам мобилизация?! Поэтому на сегодняшний день никакой необходимости в этом нет.
Но все-таки Владимир Путин оговаривался: «на сегодняшний день». Никому не расслабляться.
— У нас живой эфир, живая ткань: видим сразу, что все так, на живую нитку. Пожалуйста, Дмитрий Сергеевич,— Павел Зарубин дал слово Дмитрию Пескову.
— Спасибо, Павел,— поблагодарил пресс-секретарь президента России.
Не обошлось, конечно, без истории украинского вопроса. Владимир Путин и теперь добросовестно пересказал историю конфликта, а начал на этот раз с 2004 года, а не с 2014-го, как обычно.
— Весь юго-восток Украины,— констатировал президент России,— он всегда был пророссийским, потому что это исторически российские территории! Вот здесь коллега поднимает табличку: Турция. Он знает, в Турции хорошо знают: все Причерноморье в результате русско-турецких войн отошло к России (Турции привет.— А. К.). При чем здесь Украина-то? Никакого отношения не имеет к ней вообще ни Крым, ни все Причерноморье (и даже Турция.— А. К.)! Одесса — вообще русский город! Мы же знаем об этом! Все об этом хорошо знают. Нет, напридумывали всякую историческую чушь!
То, что Одесса — украинский город,— теперь окончательно чушь. Нет больше никаких препятствий так думать. Это звучит как приговор.
В зале сидели корреспонденты нескольких американских и европейских газет и телекомпаний: BBC, NBC, The New York Times… Им были адресованы несколько теплых слов:
— В этих условиях, когда, я говорю, США задумали и организовали, а Европа стоит и молча на это смотрит либо подыгрывает, подпевает им,— как с ними выстраивать отношения?.. Мы за — мы же ничего не рвали, но они сделали вид, что они этого ничего не знают и не помнят. Только два-три раза упомянули о том, что Минские соглашения подписывали понарошку и не собирались выполнять! Эти гарантии, договоренности между властью и оппозицией в Украине в 2014 году вроде как между прочим подписали и тут же о них забыли и наплевали на них!..
Иностранные корреспонденты вместе со всеми тянули вверх плакатики с названиями своих редакций. Им следовало быть поизобретательней, надо было написать что-то интригующее (вроде того, что «Волгу убивают!»), чтобы привлечь внимание господина Путина, но нет, они очень хотели, да, но не старались.
Тут вдруг появилось новое и правда свежее сравнение для европейских политиков:
— Многие европейские деятели внешне ведут себя как генерал де Голль, который боролся за интересы Франции с оружием в руках, собрал все, что было у французов, для того чтобы оказать сопротивление оккупантам,— рассказал Владимир Путин.— А на практике ведут себя как маршал Петен, который хоть и был героем Первой мировой войны, но во Вторую мировую стал коллаборационистом и подчинился воле оккупантов!
По отношению к Соединенным Штатам президент России продемонстрировал неожиданно мирный настрой:
— Мы и с ними готовы выстраивать отношения! Мы считаем, что США — важная, нужная страна миру (но не больше.— А. К.)! Но эта абсолютно имперская политика мешает им самим, даже не нам — им мешает. Почему? Потому что в общественном сознании они должны себя вести как империя, и, если они в чем-то где-то договариваются или в чем-то кому-то уступают, это уже воспринимается электоратом как какой-то провал или пробел. Поэтому элиты вынуждены себя так отчасти и вести!
Вот все и разъяснилось.
Интересным был ответ на вопрос военкора Николая Долгачева (вообще-то военкоров в зале было мало или даже почти не было: словно организаторы мероприятия намерены были продемонстрировать, что жизнь шире, чем просто война) о плацдарме ВСУ на левом берегу Днепра.
Свой вопрос Николай Долгачев, как говорится, закольцевал:
— Мы знаем, Владимир Владимирович, что как вы скажете, так и будет, поэтому, скажите, пожалуйста, как будет?
А что, изящно.
— ВСУ зашли на этот участок,— кивнул президент.— Он небольшой, был 1200 примерно в длину и где-то 300 метров в ширину. Я даже не знаю, зачем они это делают: они пихают своих людей просто на истребление! Сами украинские военнослужащие говорят, что это дорога в один конец… Ведь для того, чтобы туда подать личный состав — там человек 80 все время находилось, сейчас поменьше уже,— используют только лодки, но они же под огнем артиллерии, дронов, других средств поражения. У наших военнослужащих санитарные потери там — два-три, три дня назад было шесть человек раненых, у противника — десятки погибших. Просто они попали в «огневой мешок» и по политическим, я считаю, только по политическим, соображениям бросают туда личный состав.
Отчего же не выбить противника с левого берега? На это был дан неожиданный на первый взгляд ответ, который, впрочем, все сразу объяснил:
— Здесь уже секрета нет, я какое-то время назад НГШ (начальнику Генерального штаба Валерию Герасимову.— А. К.) сказал: не спешите их оттуда выдавливать! — добавил господин Путин.— Прямо скажу: нам выгодно, чтобы они туда подавали бездумно дальше личный состав! К сожалению. Такова логика вооруженной борьбы. Но они продолжают это делать, и это трагедия, я считаю, для них. Но тем не менее и министр, и НГШ сказали: нет, мы постепенно все-таки будем сужать это пространство свободы. Это и происходит. Я думаю, что скоро там — к этому и идет — и закончится.
То есть в логике вооруженной борьбы нет места эмпатии. Не спешить выдавливать, то есть заманивать следующие подразделения для последующего уничтожения. «Нам выгодно». Ну или просто не могут пока.
Затем президент продемонстрировал очевидную мизогинию по отношению к девушкам-военкорам:
— Я, кстати говоря, смотрю за вами, у меня иногда сердце сжимается — особенно девушки там, прямо на первой линии бегают! Не знаю, надо бы все-таки руководству основных каналов сказать, чтобы женщин оттуда убирали, как-то страшно смотреть на это. Ну ладно…
Считай что сказал. Уверен, девушки будут теперь, как им и положено, бегать в основном по первой линии пляжа.
Говоря о палестино-израильском конфликте, господин Путин был на удивление аккуратен. Кто бы мог подумать. Он только упомянул, что «мы, так же как и Турция, исходим из того, что должны быть все-таки имплементированы решения ООН по поводу создания Палестинского государства со столицей в Восточном Иерусалиме».
Турецкий журналист поинтересовался насчет совместных планов Владимира Путина и Реджепа Тайипа Эрдогана, и российский президент ответил:
— Думаю, что нам удастся с ним встретиться, я действительно планирую. Я и планировал недавно, но могу сказать, здесь секретов нет: у президента Эрдогана не получилось по его графику. Хотя я готов был слетать в Турцию, я ему сказал об этом, но у него по графику не получилось. У него не получилось, не у меня! Так бывает! Но мы договариваемся, может быть, в начале следующего года осуществить этот визит.
Надо же, президент Турции не нашел времени для президента России. Оказывается, и такое бывает.
Тем временем Владимир Путин переводил с мордовского: «Шумбрат — это же "здрасьте"!» Не давал прямого ответа, стоит ли российским спортсменам ехать на Олимпиаду (видимо, сами должны решить, но, скорее, надо ехать):
— Надо сейчас внимательно проанализировать, какие условия выдвигает МОК. Если эти искусственные условия, политически мотивированные искусственные условия направлены на то, чтобы отсечь наших лидеров, отсечь тех спортсменов, которые претендуют на золотые, серебряные или бронзовые медали, обесточить нашу сборную, ну, тогда… Допустим, спортсмены из ЦСКА, может быть, не смогут, из «Динамо», поскольку они якобы связаны с вооруженными силами…
На больших экранах прямо перед президентом между тем вспыхивали вопросы, которых не задавали журналисты в зале:
— Где Суровикин?
— После победы что вы будете делать с теми украинцами, которые ненавидят русских?
— Когда реальная Россия не будет отличаться от телевизионной?
— Почему сын Медведева не служил в армии? Он что, суперблатной?
— Когда вы покинете свой пост?
Да, там, на «стене», одни люди писали от души, а другие публиковали. Там господствовала вообще уже безудержная свобода слова.
Александр Юнашев из Life задал мучающий многих вопрос:
— Есть статьи Уголовного кодекса, которые писались в 90-е. По ним кому-то за убийство дают 12 лет, а кому-то за вымогательство в интернете прокуратура запрашивает 14 лет. Как, например, тяжелобольной журналистке Александре Баязитовой, которую обвиняли в платном блоке на негатив против банкира Ушакова… из банка, обслуживающего гособоронзаказ. Но не с паяльником же она у него вымогала в гараже деньги!
— То есть вы как бы оправдываете ее действия? — уточнял господин Путин.
— Я никого не оправдываю, я привожу чисто факты,— оправдывался журналист.— Насколько ее деяния сопоставимы с такими огромными запросами прокуратуры? Не пора ли, может быть, уже переписать некоторые статьи Уголовного кодекса?.. Где вообще та грань, когда наказывают настоящих вредителей, а когда начинается охота на ведьм?
Слова про ведьм наконец раззадорили Владимира Путина:
— Не перегибайте! Какая охота на ведьм! Я не знаю этой ситуации до деталей, но что там — охота на ведьм! Что она такого сделала, чтобы на нее охотиться?!
Ну какая же она ведьма, имел он в виду…
— Она что, какой-то крупный оппозиционный деятель, что ли? — переспрашивал президент.
То есть крупный оппозиционный деятель — вот это да, ведьма.
— Чего такого она сделала, что на нее охотиться надо? — пояснял Владимир Путин.— Я уверен, никто на нее не охотится!.. Но почему это так происходит? Потому что общество и законодатель исходят из того, что на определенном этапе развития общества, экономики общественная опасность таких деяний велика настолько, что это требует соответствующей адекватной, как считает законодатель, реакции по пресечению этой неправомерной деятельности.
На наших глазах зарождался компромисс между президентской и судебной властью.
— Этот конкретно случай либо другие подобного рода у меня, я вам честно скажу, как у гражданина тоже вызывает вопросы, нужно ли за решетку прятать человека на 14 лет. Или сейчас мне говорят про бывшего министра — ему чуть ли не 19 с лишним лет за определенные нарушения (речь идет про Михаила Абызова.— А. К.)! То, что он сделал, или то, что эта женщина сделала,— плохо. Надо ли там 19 с половиной или 14 лет? Законодатель должен подумать. То, что над этим надо подумать, это верно. Пока закон существует, его надо исполнять.
Надо надеяться, и у Михаила Абызова теперь появился свет в конце его мрачного тоннеля.
— Помните наш замечательный фильм, который мы все любим, «Белорусский вокзал»? — вспомнил, увлекшись, Владимир Путин.— Там Папанов играет бухгалтера крупного советского предприятия, и он все время находится в конфронтации с молодым директором — тот просит его какую-то там инструкцию нарушить. А герой Папанова ему отвечает: вот вы такой молодой, энергичный, может быть, вы и правы. Но, если вы правы, вы такой энергичный, идите и добейтесь отмены этой инструкции! А пока она действует, я буду ее соблюдать.
То есть президент, казалось, тут же дал и противоположный сигнал. Но все-таки нет:
— Но это не значит, что нужно упереться в это и ничего не менять! Я с вами согласен и попрошу законодателей, Государственную думу еще раз это все оценить и соответствующим образом отреагировать.
Возможно, и ждать осталось недолго. Хотя для тех, кто в СИЗО и колонии, нет такого понятия даже: «недолго».
Тут он рассказал, что понимает под чувством долга:
— Я за многие годы приучил себя к тому, что нужно стремиться к тому, чтобы выбирать самое главное и делать все для достижения поставленных целей, не обращая внимания на всякую шелуху. Конечно, нужно, чтобы это поле зрения было тем не менее широким, надо все понимать, анализировать. Но нужно уверенно идти к своей цели, если ты уверен в том, что ты делаешь, а я уверен,— президент говорил сейчас, надо думать, как и думал.
Только вот иногда потом оказывается, что шелуха и была тем главным и единственным, чем только и стоит дорожить. Так, например, стоит дорожить человеческой жизнью.
Госпожа Акопова (а на самом деле, конечно, товарищ) из Краснодарского края подняла вопрос о яйцах. Кто-то ведь должен был это сделать:
— Я, Акопова Ирина Александровна, хочу к вам обратиться, чтобы вы повлияли! У нас яйцо, десяток — от 180 руб. до 220. Где и когда были такие цены? Куриная грудка была 165 руб. за килограмм, на сегодняшний день — 350! Крылышки были 165, на сегодня — 250!
А что, это же белок, и оттуда-то его надо брать в том числе и пенсионерам.
— Поверьте, совсем недавно разговаривал с министром сельского хозяйства (Дмитрий Патрушев.— “Ъ”), спрашивал, как у него с яйцами,— под бесстыжий смех в зале прокомментировал господин Путин.— Они говорят, что у них все в порядке. На что я ему отметил, честно говорю, это прямая речь, я говорю: «А у граждан наших есть проблемы, рост на яйцо курицы — 40%, а в некоторых местах и больше, и на мясо куриное».
Владимир Путин признался: «Я сам с удовольствием яичницу ем и в свое время вообще мог десять сразу с утра навернуть. Но что произошло? Спрос увеличился, а объемы производства — нет. Первое. Второе. Вовремя не открыли импорт в должном объеме… Нужно было вовремя решить вопросы в рамках ЕврАзЭС». А не то что проблема с яйцами.
Обещано, что ситуация изменится.
— Поэтому сожалею и приношу свои извинения на этот счет,— заявил Владимир Путин.
И это нужно вспомнить, когда он извинялся последний раз. Может быть, что и никогда.
Дмитрий Песков хотел было дать слово корреспондентке The New York Times, но президент как специально перебил его: «Сначала агентству "Синьхуа", потом "Нью-Йорк таймс"».
Когда госпожа Хопкинс все же получила слово, выяснилось, что прежде всего ее интересует судьба коллеги, корреспондента The Wall Street Journal Эвана Гершковича:
— Он в тюрьме уже 37 недель, и продлили его задержание сегодня вновь — без суда и следствия! Пол Уилан еще — гражданин США — уже пять лет в тюрьме! Представитель Госдепартамента, который считает обоих мужчин задержанными незаконно, недавно сказал, что Москва отказалась от серьезного, обоснованного предложения вернуть их в Соединенные Штаты Америки.
Попросили бы еще выдать Эдварда Сноудена, с которого вообще все началось.
— Почему бы не вернуть их домой? — спрашивала корреспондентка американской газеты.— Может быть, найти какой-то компромисс с США относительно того, чтобы вернуть этих мужчин домой? Может быть, это могло бы повлиять на улучшение отношений между Россией и США, которые находятся в довольно сложном сейчас положении!
— Вы сказали, что ваш коллега… находится в тюрьме без суда и следствия, и в то же время вы упомянули, что ему продлили содержание под стражей. Но если ему продлили содержание под стражей, то это сделано по решению суда,— пожал плечами господин Путин.— Так что сказать, что это без суда и следствия, некорректно.
Нет, большего (от слова «вообще ничего») никак тут, казалось, не добиться:
— Что касается возможной выдачи этих граждан на родину. Вы говорите: «Почему бы им не вернуться на родину?» Почему бы им не…не совершать правонарушения на территории Российской Федерации?
Но тут оказалось, что все не так:
— Но это все риторика,— продолжил российский президент.— Но мы не то что отказались их возвращать. Мы не отказываемся, мы хотим договориться, и эти договоренности должны быть взаимоприемлемыми и должны устраивать обе стороны.
Это называется, видимо, «сигнал».
Тем временем я, например, начал замечать, что российский президент отвечает все с меньшим интересом. Он его начал терять. Не мог его приободрить вопрос французского телеканала TF-1 и о президенте Франции Эмманюэле Макроне («С какого-то момента президент Франции прекратил с нами отношения. Не мы же прекратили, не я прекратил… Это он прекратил… Если интерес есть — пожалуйста, мы готовы. Интереса нет — мы обойдемся».— А. К.).
Зал при этом уже кричал после каждого ответа, каждый журналист требовал к себе личного внимания, президент просил всех потише… Казалось, люди перестают интересовать его.
Его не мог развеселить даже Александр Зарубин, который представился как «артист "Газпром-медиа холдинга", представляю блогосферу»... А вот меня развеселил.
— Многомиллионная аудитория знает меня как Александра Стоуна,— пояснил он, и от этого его многомиллионная аудитория стала, увы, больше.
— Сейчас эта сфера очень сильно развивается, особенно в последнее время, набирает сумасшедшие темпы… Хотелось бы услышать ваше мнение касательно будущего нашей сферы и что, например, лично я могу сделать для того, чтобы мы продолжили работать, развиваться, творить, чтобы наша работа была полностью прозрачная и к нам не было никаких вопросов.
Александр Стоун собирается творить. Это, конечно, не может не тревожить.
Журналист из Магадана признавался с простодушной и почти счастливой улыбкой на лице:
— Сколько я себя помню, вы всегда во власти!
Очень резким был ответ насчет будущего Молдавии и Армении в составе СНГ:
— Если Молдова не хочет быть участником этого процесса, значит, таков выбор молдавского руководства, значит, так тому и быть. Молдова — одна из самых бедных стран Европы. Совсем недавно она была беднейшей страной Европы. Сейчас Украина заняла это почетное место… Как хотят, так пускай и делают. Для нас большой ценности присутствие этой страны в СНГ не имеет, но мы готовы, мы не отказываемся, ни от кого не отпихиваемся, хотят работать — мы рады, пожалуйста… Не хотят — это их выбор… Что касается Армении, там же непростые процессы происходят, связанные с Карабахом, это же мы все понимаем… Но не мы же отказались от Карабаха — это Армения признала, что Карабах является частью Азербайджана… Не думаю, что в интересах Армении как-то прекратить свое членство в СНГ, в ЕврАзЭС, в ОДКБ. В конечном итоге это все равно выбор государства.
Восьмилетняя девочка спрашивала, стоит ли бояться роботов, и Владимир Путин не разубеждал ее: нет, не стоит. Он доказывал ей, что бабушку точно никто не заменит.
Искусственный интеллект на экране сгенерировал Владимира Путина. Был похож. Ну просто вылитый:
— Я студент и учусь в Санкт-Петербургском государственном университете. Хочу спросить: правда ли, что у вас много двойников?
— Да. Я смотрю, вы можете быть на меня похожи и говорите моим голосом,— собирался с силами оригинал,— но я подумал и решил, что похожим на себя и говорить моим голосом должен только один человек. И этим человеком буду я,— без энтузиазма, с какой-то натугой произнес президент.— Вот так один из наших деятелей шутил когда-то.
Он не пояснил, кто именно, а истоков этой шутки найти не удалось.
— Что касается искусственного интеллекта… Да, вот это мой первый двойник, кстати сказать,— уже ответив, спохватился президент: он же должен был упомянуть, что у него нет двойников.
Зачем-то Владимир Путин защитил микрофинансовые организации.
На самом деле интересным стал ответ про аборты.
— Тема абортов в нашей стране сейчас очень горячая, она волнует наших граждан,— прокомментировала Екатерина Березовская.— Буквально несколько обращений зачитаю из Москвы: «Просим остановить вакханалию с абортами. Запрет в частных клиниках приведет к увеличению нагрузки на государственные больницы, которые и так ввиду реформ здравоохранения беспощадно сокращают», «Запрет абортов — это прямой путь к подпольной деятельности врачей и увеличению смертности среди женщин. Это же глупо». Какова ваша позиция?
— Ну а запрет разве есть? — удивлялся президент.
— Пока нет. Но возможно уменьшение количества в частных клиниках…
— Но почему говорят о какой-то вакханалии, запретах? Их же нет…
Судя по его реакции, и не будет:
— Что касается всяких запретов, то, знаете, вспомнил сейчас в связи с этим о запретах в сфере антиалкогольной кампании. Мы помним, к чему это привело: это привело к употреблению суррогатов, к увеличению самогоноварения и к увеличению жертв от этих отравлений этими суррогатами. И в этой области, о которой вы сейчас упомянули и о которой мы сейчас говорим, тоже нужно действовать очень аккуратно… Но государство заинтересовано в том, чтобы эта демографическая проблема решалась бы, если бы женщины, после того как узнают о своей беременности, принимали решение в пользу сохранения жизни ребенка. Это очевидная вещь! Но, повторяю, права и свободы женщины у нас тоже должны соблюдаться.
После этого разговоры о возможности запретить аборты где бы то ни было должны по идее прекратиться.
Трудовая миграция, получение российского гражданства… Вяло, очень вяло. Происходящее в зале переставало интересовать Владимира Путина.
— Владимир Владимирович, четырехчасовой рубеж мы преодолели,— сообщила ему Екатерина Березовская.
— Надо завершать! — обрадованно произнес президент.
Екатерина Березовская спросила еще, что он читает.
— Сейчас еще перечитаю Уголовный кодекс,— кажется, пошутил президент,— потому что некоторые считают, что наказания у нас слишком суровые за определенные незначительные, как ваши коллеги думают, правонарушения.
Но потом добавил:
— У меня на тумбочке в спальне лежит томик Лермонтова. Я люблю. Он гениальный молодой человек был… Я с удовольствием читаю.
Так вышло, что я задал последний вопрос:
— Вы сами говорили, что мир никогда уже не будет прежним. Скажите, что бы вы, если бы у вас была такая возможность, сказали Владимиру Путину образца 2000 года? Какой бы вы дали совет? От чего бы предостерегли? Жалеете ли вы о чем-то?
Я не договорил, была у меня и вторая половина вопроса: «А главное: что дальше, после президентских выборов? И что из прошлого, в том числе из почти уже прошлого года, вы взяли бы в прекрасную Россию будущего? И что бы не взяли ни за что?»
Я не успел задать вторую половину вопроса, так как Владимир Путин уже начал отвечать на первую:
— Что бы сказал? — переспросил он.— Я бы сказал: верной дорогой идете, товарищи!
Коммунисты, успел подумать я, будут счастливы такой постановке ответа.
— От чего бы предостерег? От наивности и избыточной доверчивости в отношении наших так называемых партнеров,— добавил президент и сказал еще, что верит в российский народ.
Наивность и избыточная доверчивость — да, в этом он еще не признавался. Но, видимо, давно собирался сказать.
А я после пресс-конференции поговорил с одним губернатором.
— Надо бы перечитать Лермонтова…— поделился он своим главным впечатлением.— Полагаю, и остальные губернаторы об этом же сейчас думают.
Ну или хотя бы положить на тумбочку в спальне.
Пусть лежит.
0
75.00
