ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Авг. 7, 2017

ИСТОРИЯ СО СКУЛЬПТУРОЙ

– Как вы, Сергей Яковлевич, познакомились с Фиделем, как вообще люди попадали на работу с государственными лидерами?

– Система «подвода» к первым лицам непростая. У нас, бывало, охраняемые лица и анкеты предлагаемых сотрудников читали, и фотографии смотрели… Я не сразу стал работать с Фиделем близко в качестве прикреплённого или замначальника охраны. Сначала был на некотором расстоянии, работал в системе выездной охраны. В 1972 году, когда он приехал с визитом в СССР и посетил несколько городов, я был на подхвате. В одной машине с ним тогда не ездил, был, как у нас говорят, «на хвосте». Ну и выполнял я обычные для нас виды работы, охранял, закрывал периметр и так далее. Но близко его, конечно, видел, как и он меня.

По-настоящему узнавать меня он стал после случая в Гаване во время моей очередной поездки на Кубу. Шёл 1978 год, а на острове Свободы проходил Всемирный фестиваль молодёжи и студентов. Советскую делегацию возглавлял секретарь ЦК и член Политбюро Пётр Миронович Машеров. И он запланировал для хозяев сюрприз.

– Но мне казалось, что во время подобных встреч охрана согласует все детали, чтобы как раз без «сюрпризов» обошлось…

– Сюрприз должен был быть для Фиделя. Его вроде бы пообещали держать в неведении. Приглашает меня Машеров, показывает бронзовую скульптурную композицию и говорит: «Вот это произведение искусства нужно незаметно доставить в кабинет Фиделя Кастро, чтобы после переговоров я сделал этот подарок как сюрприз. Справишься?»

– А что за композиция была?

– Действительно необыкновенная. Два бронзовых изображения Фиделя. Первое – молодой партизан с винтовкой за спиной, изваянный в полный рост. Высота – примерно полметра. А второе было вдвое больше – бюст вождя кубинской революции в зрелом возрасте, где он выглядел как политик и мыслитель. Задача скульптора, по словам Машерова, была показать, как Кастро из партизана стал руководителем государства и выдающимся политическим деятелем.

– Ваши действия?

– Обратился к кубинской службе безопасности, объяснил проблему. Согласовали всё. Но вот когда я, в строгом соответствии с протоколом встречи Кастро – Машеров и разработанным планом, находился уже в кабинете Фиделя и переставлял монумент с места на место (смотрел, откуда он будет выглядеть лучше), а также репетировал, как с него будут сдёргивать покрывало, то почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернулся. Позади меня стоял команданте с револьвером на поясе и с сигарой в руке. Я что-то пролепетал ему, а он с любопытством стал разглядывать фигуры. Я, кстати, знал, что это был первый его памятник. Скорее всего, он ему понравился. Во всяком случае, команданте подошёл, пожал мне руку и похлопал меня по плечу.

Хотя тогда я свою миссию не выполнил полностью – полноценного сюрприза не получилось, но я думаю, что, поскольку мы всё согласовывали с его охраной, ему шепнули, что планируется такое мероприятие

– А ведь мог бы, зайдя в кабинет и увидев постороннего, и пальнуть, человек-то Фидель был горячий…

– Мог. Если бы действительно ничего не знал. А встреча была интересная. Машеров с Фиделем, как два бывших партизана, общий язык нашли.

– Наши вожди Кастро выделяли среди других глав соцстран?

– К Кубе нельзя было относиться так же просто, как к нашим сателлитам типа Болгарии или Монголии. И Фидель всегда выглядел более самостоятельным, независимым, значительным. Встречать его в аэропорт посылали самых уважаемых членов Политбюро. И принимали на высшем уровне.

Возвращаясь к событиям 1978 года, я отмечу, что с тех пор команданте стал меня не только узнавать, но и приветствовать, и я почувствовал к себе особое его отношение. Описать это сложно, но ощущение было совершенно точным…

– Как вы обращались к кубинским лидерам? По имени?

– Нет, конечно. Обращение к Фиделю было «камараде команданте», к Раулю – «камараде министре».

КОМАНДАНТЕ С РЕВОЛЬВЕРОМ

– Вы говорите, что во время вашей первой близкой встречи у Фиделя на поясе был револьвер…

– Всегда был. И на Кубе, и здесь, в СССР.

– И во время встреч с Брежневым? Ваш коллега генерал Титков рассказывал, как ему перед встречей с Леонидом Ильичом пришлось «разоружать» Ясира Арафата…

– Я знаю эту историю. Но то две разные фигуры и по значению, и по менталитету, и по общему уровню развития. Фидель прекрасно понимал, куда можно идти с пистолетом, а куда нельзя. Но ему было гораздо спокойнее не расставаться с оружием, и у себя в гаванской резиденции, и даже на наших охраняемых объектах.

– Известно, что, когда братья Кастро приезжали на охоту в СССР, они привозили свои винтовки М-14. В ваши времена дело так же обстояло?

– С Фиделем я на охоте не был, а вот с Раулем – неоднократно. Он пользовался нашим оружием.

– А члены Политбюро? Своё привозили или брали для них приготовленные ружья?

– Наши охраняемые приезжали со своими ружьями, пристрелянными, теми, что считали лучшими. У каждого члена Политбюро их было много. У Брежнева, у Гречко – сотни стволов. А в охотхозяйстве тоже были и ружья, и карабины. Там выбирали в зависимости от статуса гостя. Если ты большой руководитель – лучшее давали, если попроще, то и оружие соответствующее.

– Ваш коллега Алексей Алексеевич Сальников рассказывал мне, что в хрущёвские времена они как-то вылетели из Пицунды якобы в Ярославль, а оказались в Североморске, откуда команданте уже отправили на родину. У вас бывали такие случаи?

– Совершенно правильно. Так делали и мы. Я помню, когда Фидель в 1981 году был на съезде, а в 1982 году на похоронах Брежнева, я его дважды отправлял домой на Кубу. В прессе давалась информация, что он вылетает, скажем, из Шереметьево. На самом деле и аэропорт вылета, и самолёт для Фиделя, и маршрут были засекречены. Охотников до покушений на вождя кубинской революции было предостаточно.

– Недавно наш президент рассказывал, что, когда он беседовал с Фиделем о покушениях на него и о том, как ему удалось избежать трагических последствий, тот ответил: «Дело в том, что своей безопасностью я всегда занимался сам».

– Верно. Моё наблюдение. Где-то в особняке или резиденции собираются члены кубинской делегации и свои вопросы обсуждают. Обычно в кинозале. Ситуация спокойная, контролируемая, ведь дело происходит на строго охраняемом объекте. И в какой-то момент мне нужно войти и объявить, что пора, допустим, выезжать или кто-то к ним приехал. Их сидело человек пять-шесть. Я захожу и вижу, что никто, кроме Фиделя, на звук открывшейся двери не реагирует. Тут же замечаешь его внимательный взгляд. Что бы там ни шелохнулось, он всё замечал. Он всегда был настороже. Кстати, он никогда никого не посвящал в свои планы, как бы близко человек к нему ни стоял.

– Говорят, на Кубе у него были десятки резиденций и никто не знал, в какой из них он будет ночевать…

– Он постоянно менял их, это правда. Даже у нас в стране во время дружественных визитов его невозможно было найти утром в тех апартаментах, которые были для него подготовлены. Мне, правда, было прекрасно известно, где и с кем найти Фиделя, но для посторонних место его ночёвки было засекречено, причём им самим. Вспоминаю его визит в СССР в 1972 году по маршруту Москва – Завидово – Воронеж – Минск. В резиденциях каждому из гостей в соответствии с его положением выделялись апартаменты. Но искать каждого по отдельности было бесполезно. Утром я обнаруживал кубинских гостей, спавших как попало, иногда даже в самой маленькой комнате. В основном вместе с Фиделем были его сын Хосе, помощник Чоми Баруэкос и министр внутренних дел и безопасности Хосе Абрантес. И так было постоянно.

ЗАПРЕТНАЯ КРАСНАЯ ЛИНИЯ

– Ещё раз о знакомстве и начале более плотной работы. Как развивается процесс? Насколько близкими могут быть отношения охраняемого и охранника? Они могут чай пить, застольную беседу вести?

– Здесь надо сразу сделать разграничение. Если ты работаешь со своим охраняемым, то это одни условия, если с иностранным гостем – другие. Проведу сейчас такую параллель. Александр Коржаков сейчас книжку написал, «Бесы». Он, конечно, во всех книжках, что называется, грязи навалил, но тут уж особенно. Вот в его случае отношения с Ельциным стали недопустимо близкими. Такие отношения между охранником и охраняемым лицом должны быть исключены. С учётом немощности и определённых недостатков Ельцина, Коржаков стал просто его подменять. И Ельцин правильно сделал, что уволил его. Особенно если учесть особенности личности Александра Васильевича.

– А вы работали с Коржаковым?

– В то подразделение, где он работал, Коржаков попал с моей подачи. Сам-то он об этом, наверное, уже не помнит. В 1975 году я был назначен отвечать за боевую и физическую подготовку в Управлении личной охраны. Это когда я в опале был. Но руководство нашего 18-го отделения ко мне хорошо относилось, и Герман Анатольевич Романенко сказал: «Сергей, ты всё равно сейчас будешь какое-то время не у дел, сможешь – подтяни физподготовку». А сложилась у нас такая ситуация: из 12 подразделений 9-го управления КГБ по спорту мы заняли последнее место. И генерал Шорников, подводя итоги, сказал: «Вообще-то, надо посмотреть, кому мы доверяем жизнь наших лидеров, если они даже подтянуться не могут…» Для начала мы на следующей спартакиаде своими силами вышли с последнего места на шестое. А потом стали бороться за первые места. Коржакова я «приглядел» для нашей волейбольной команды… А возвращаясь к отношениям с охраняемыми лицами – есть красная запретная линия, которую переступать нельзя. А Коржаков её переступил.

– Иногда ведь сотруднику охраны могло показаться, что его особо отмечают, что охраняемое лицо проявляет к нему больше внимания, чем к другим…

– Всегда должен быть внутренний барьер. Фамильярность, панибратство тут недопустимы. Особенно в работе с иностранными гостями.

– Вы в школе КГБ учились на факультете с изучением испанского языка. Насколько серьёзной там была подготовка?

– По количеству учебных часов мы немного отставали от иняза. От двух до четырёх в день.

– А работали с вами носители языка или наши?

– С нами занимались преподаватели, учившиеся у «настоящих» испанцев, тех, кто приехал в СССР во время Испанской войны.

– Когда вы смогли свободно общаться по-испански с нашими гостями?

– Вы очень интересный вопрос задали. Поэтому отвечаю откровенно. Приехал к нам Фидель, а в рамках визита наш генерал встречался с соответствующим ему по должности кубинцем. И взял меня, только-только закончившего школу КГБ, в качестве переводчика. Разговорная практика (имеется в виду с носителями языка) у меня почти отсутствовала, да и вообще на переговоры берут переводчиков-синхронистов, а это другой уровень. И я по-настоящему «плыл». Свободным у меня испанский стал, когда я с утра до ночи работал с Луисом Корваланом. Но той базы, которую давали нам в школе КГБ, было вполне достаточно для обычной работы на уровне общения с кубинскими сотрудниками охраны, их начальниками. Для организации процесса обеспечения безопасности, взаимопонимания и взаимодействия этого вполне хватало.

КАК БЕРЕГЛИ «КУБИНСКОГО ЖЕРЕБЦА»

– Фидель Кастро был крайне популярен в СССР, причём, как мне кажется, больше у прекрасной половины. Приходилось ограждать его от поклонниц? И сам он как к ним относился?

– Женщины всегда питали к Фиделю особый интерес. На родине, вы знаете, он получил прозвище Жеребец. У него было достаточно детей, в том числе, как считают, и у нас в стране. Его контактам я не препятствовал и не способствовал, это не входило в мои функции. Но желающих быть к нему поближе было немало.

А бывали случаи, что от поклонников его приходилось по-настоящему защищать. Я имею в виду, например, визит Фиделя на XXVI съезд КПСС в 1981 году.

– Что это были за события?

– В тот раз на мои плечи легла охрана кубинской делегации в полном объёме. Очень сложно было привлечь нужное количество квалифицированных сотрудников. На съезд прибыло довольно много гостей со статусом охраны по нашему ведомству, поэтому мы располагали ограниченными силами.

В течение двух недель мне приходилось бессменно находиться на работе. И важная особенность: наш главный охраняемый был относительно молодого возраста. Пожилые секретари братских компартий, не говоря уж о наших, возвращались к себе в резиденцию и больше никуда не выезжали, тем более ночью. У нас обстановка была другая. А ещё из-за разницы в часовых поясах кубинцам было удобнее работать ночью, так что нам спать особенно не приходилось – два-три часа в сутки.

– Кубинцы в резиденции сидели или выезжали по ночам?

– Вообще-то, программа никаких ночных выездов не предусматривала, но в неё приходилось вносить коррективы. Однажды я отпустил почти всю охрану, и тут кубинцы устроили мне проверку на профпригодность. В два часа ночи меня проинформировали о том, что Фидель хочет совершить поездку по ночной Москве. В принципе, задача была не очень сложной, если бы не один момент. Мне показалось, что команданте решил «пойти в народ», чтобы почувствовать, насколько его помнят советские люди. А наш народ этого яркого политического лидера никогда и не забывал.

По просьбе Фиделя мы сделали остановку на смотровой площадке Ленинских гор, где, несмотря на позднее время, было довольно много людей. Тут же они окружили нас, начались здравицы в честь советско-кубинской дружбы. Многие, особенно девушки, пытались кинуться в объятия к Фиделю. Было трудно сдерживать напор толпы, но, подтянув резерв и мобилизовав кубинских охранников, мы сумели организовать плотное кольцо. Правда, без пуговиц на пальто остались, но что делать… Я время от времени косил глазом на Фиделя, и мне казалось, что он оценивает нашу работу.

Уже под утро, когда мы подводили итоги с начальником кубинской охраны, он сказал, что Фидель оценил нашу работу на «отлично» и по накалу сравнил эту операцию с инцидентом в Нью-Йорке в 1960 году, когда во время встречи Хрущёва и Кастро специально подобранная толпа пыталась вмешаться в процесс. Тогда советской охране пришлось идти врукопашную. Особенно, как говорят, отличился начальник управления двухметровый гигант генерал Захаров. Но случай на Ленгорах всё-таки был в дружественной стране…

– Ветераны «девятки» рассказывали, что в хрущёвские времена кубинские лидеры однажды несанкционированно покинули резиденцию и отправились гулять по Москве. Было такое?

– Я тоже об этом слышал, но, когда я работал с ними, ничего нештатного мы старались не допускать. О неожиданной поездке на Ленгоры я рассказал, но там мы всё контролировали. Истории были с кубинским лидером разные. В 1972 году он приехал к нам из ГДР со здоровенным синяком на лице. Официальная версия – гонял в баскетбол и упал…

– Кстати, о спорте… Насколько я знаю, его часто приглашали на футбол и хоккей. Ему это нравилось?

– Мне не приходилось сопровождать Фиделя в Лужники. Рауля – да. Ему нравились оба вида спорта.

– В последние годы жизни Кастро часто видели на телеэкранах в адидасовском спортивном костюме. А как он ходил в домашних условиях в 1970-е – 1980-е?

– Исключительно в военной форме. Или в полевой, или в парадной. Но зимнего головного убора соответствующего у него не было. У нас он обычно в ушанке ходил.

– Фиделю были свойственны определённые вредные привычки: сигары, алкоголь. Что пили и курили кубинские гости?

– Насчёт старшего Кастро не могу точно сказать, мне кажется, что в те годы – вино. Рауль пил водку, но немного.

– Сергей Яковлевич, а как кубинские лидеры отмечали наших сотрудников за понравившуюся им работу? И за что вообще можно было ожидать поощрения?

– Вообще-то мы работали не за похвалу, а просто профессионально выполняли свою работу. А поощрения получали за точное выполнение заданий, за оперативность, за работу в сложных условиях. Вот пример. Во время XXVI съезда КПСС мы были с Кастро в Одессе. Его сопровождал Хосе Абрантес, уже член Политбюро в то время. Он подошёл ко мне и сказал, что ему нужно досрочно уехать. Пока они расселялись, я всё организовал и говорю ему: «Вот билет ваш, вылет тогда-то». Он тогда взял меня за руку, подвёл к Фиделю и говорит: «Ну и комиссар у вас! Как он работает!»

После каждого визита охранников чем-то отмечали, награждали. После того визита подходит ко мне помощник Фиделя и говорит: «Тебя приказано особенно наградить». Я говорю: «Ничего не надо, у меня есть фотография с Фиделем на память».

– А что на ней написано?

– «По-братски обнимаю!» И для меня эта фотография стала самой лучшей наградой….